Панихида по усопшим - [71]

Он заплатил за пиво и осторожно пошел обратно к столу. Морс не поблагодарит его, если он выплеснет хотя бы кубический миллиметр на ковер.

Морс сделал могучий глоток пива из своего бокала и продолжил:

– Теперь мы должны задать себе ключевой вопрос: кто затаил в себе достаточно ненависти к Гарри Джозефсу? Потому что, если мы не сможем ответить на этот вопрос, мы так и будем блуждать ощупью в темноте. С этим ключевым тесно связаны и другие вопросы: к чему была все эта неуклюжая суматоха на странном богослужении, а также, почему Джозефс был убит дважды.

Ну, давайте разберемся с последним вопросом в первую очередь. Я уверен, что вы слышали о тех расстрелах, когда, скажем, четверым мужчинам с винтовками приказывают расстрелять беднягу, привязанного к столбу, но у троих из них в стволах холостые патроны и только у одного – реальная пуля. Идея заключается в том, что ни один из них никогда не узнает, чьим на самом деле был роковой выстрел. Ну, я подумал, что нечто в этом роде, возможно, произошло и здесь. Были три человека, напомню, и скажем, ни один из них не хотел быть полностью ответственным за убийство. Теперь, если Джозефса отравили, нанесли удар по голове, а также закололи, то я считал бы это сильным доказательством, что я по существу прав. Но мы узнали при вскрытии тела, что существуют две причины смерти, а не три. Кто-то дает Джозефсу морфий с красным вином; и потом кто-то (либо тот же самый, либо кто-то другой) наносит удар ножом ему в спину. Зачем его убивать дважды? Ну, вполне возможно, что только двое из них были вовлечены в фактическое убийство; разделение труда, так сказать, можно объяснить той причиной, которую я только что изложил. Но была гораздо более важная причина, чем эта. Готовы ли вы к чему-то вроде шока, Льюис?

– Готов ко всему, сэр.

Морс осушил бокал.

– Ей-богу, пиво здесь хорошее!

– Теперь ваша очередь, сэр.

– Что?

Хозяин подошел к стойке, и в течение нескольких минут Льюис слышал, как он обсуждает с Морсом крайнюю глупость английской сборной команды по футболу.

– Они играют не дома, – сказал Морс, тщательно устанавливая две пинты пива на подставки для кружек. (Для человека, намеревающегося отблагодарить своего младшего офицера за оказанные услуги, он, с точки зрения Льюиса обращался с вещами крайне легкомысленно.)

– На чем я остановился? О да. Вы не спросили меня, где я был сегодня, не забыли? А я снова был в Стамфорде.

– В Линкольншире, сэр.

Морс, казалось, не слушал.

– Я совершил одну ужасную ошибку в данном деле, Льюис. Единственную. Я слишком много доверял слухам, а слухи это страшная штука. Если я расскажу всем, что вы спутались со своей безграмотной машинисткой, вам придется пройти через все муки ада, чтобы доказать, что между вами ничего не было, и что в этом нет абсолютно никакой правды. Но, если на вас выльют достаточно грязи, некоторые будут продолжать верить. Ну, я считаю, что нечто подобное случилось с Лайонелом Лоусоном. Если бы он и был гомосексуалистом, то был бы самой слабой разновидностью среди них, я думаю. Но как только слух был запущен, его начали подозревать с большой долей вероятности; и я был одним из тех, кто готов был подумать о нем самое худшее. Мне даже удалось убедить себя, без малейшего клочка доказательств, что, когда он был исключен из школы, он, должно быть, приставал там к некоторым из младших ребятишек. Но вдруг я задал себе вопрос. Что, если я был совершенно неправ? Что, если старый директор Лайонела Лоусона был не слишком откровенен, дав мне поверить в домыслы, – что я и сделал – потому что скрывавшаяся истинабыла намного хуже? Я думал, я знал, что эта истина существовала, и я был прав. Сегодня я встретился с Мейером снова, а также со старым заведующим пансионом Лайонела. Видите ли, братья Лоусоны представляли собой чрезвычайно причудливую смесь. Вот Лайонел, старший брат, трудолюбивый, старательный, не слишком одаренный в учебе, он пробивается наверх, стараясь изо всех сил, близорукий очкарик уже тогда, ему не хватает уверенности в себе – в общем, Льюис, немного зануда, с какой стороны не посмотри. А вот Филипп, умный, немного нагловатый, одаренный природой всем, что любой мальчик мог бы пожелать – прекрасные умственные способности, спортивный, популярный, красивый, и при этом чрезвычайно ленивый и эгоистичный. И родители нарадоваться не могли на… – угадайте, на кого? – молодого, гламурного Филиппа. Не требуется большого воображения, чтобы увидеть ситуацию с точки зрения Лайонела, не так ли? Он ревнует брата – все больше и больше, и, наконец, яростно ненавидит. Из того, что мне удалось узнать, там была замешана молодая девушка, когда Лайонелу было восемнадцать, а Филипп на год или около того моложе. Она не была блестящей красавицей по большому счету – но она была девушкой Лайонела. До тех пор, пока Филипп не решил ее увести; и, вероятно, в пику своему брату он ее соблазнил. Именно к этой точке восходит вся трагедия. Однажды дома на уикэнд, Лайонел Лоусон попытался убить своегобрата. Он использовал кухонный нож, и на самом деле ранил его вполне серьезно – в спину. Дело замяли, насколько это было возможно, и в полиции были совершенно счастливы, что смогли спихнуть ситуацию на руки школы и родителей. Была достигнута некоторая договоренность, причем обоих мальчиков забрали из школы. К ответу никто не был привлечен, и дело, как казалось, забылось. Но история не может быть забыта, или может, Льюис? Дело в том, что в возрасте восемнадцати лет Лайонел Лоусон совершил попытку убийства своего брата. Так что если, как я уже сказал, мы ищем любой гнойник – ненасытную ненависть в данном случае, – то мы нашли его: ненависть, существовавшую между Лайонелом Лоусоном и его младшим братом.