Пандемия: Всемирная история смертельных вирусов - [68]

Тем не менее рассчитывать, что современная медицина непременно спасет нас от угрозы новых патогенов, мы не можем.

Во-первых, даже если ученые разработают средство от болезни, не факт, что удастся произвести его в нужном объеме и достаточно быстро. Разработка лекарств – процесс долгий и упирается в экономические интересы фармацевтической промышленности, ориентированной на прибыль. Если спрос на новое лекарство предполагается небольшой, не важно, насколько велика потребность в нем у общественного здравоохранения и насколько обоснована наукой его эффективность, оно все равно вряд ли выйдет на рынок. От болезней, поражающих в основном бедняков, – малярии или Эболы – лекарств ничтожно мало. Каждый год малярией заболевают сотни миллионов, но, поскольку большинство ее жертв не могут позволить себе потратить на лечение больше доллара в год, рынок лекарств от малярии исчезающе мал. При этом самый передовой из имеющихся препаратов производится на основе растительного соединения – артемизинина, две тысячи лет используемого в традиционной китайской медицине. Эбола поражает не в таких масштабах, как малярия, но представляет гораздо большую угрозу здоровью населения. По состоянию на 2014 год ни лекарств, ни вакцины от Эболы изобретено не было. «"Большая фарма" не в силах помочь жертвам смертельного вируса», – возвещал заголовок лондонской The Independent в 2014 году{504}. Это значит, что патогены, ополчившиеся на бедноту, могут умножиться и распространиться на более широкие массы населения.

Другая проблема, из-за которой нам не стоит уповать на медицину как на гарантированное спасение от возникающих патогенов, связана с новыми парадигмами, вытесняющими старые. Пусть у современной медицины и нет аналога «Гиппократова корпуса», которому следовали с талмудической истовостью, ее нынешняя философия не менее бескомпромиссна. Фундаментальный подход современной биомедицины к решению комплексных задач состоит в раскладывании их на мельчайшие и простейшие составляющие. На сердечно-сосудистые заболевания она смотрит как на результат повышения уровня холестерина в крови, а человеческое сознание для нее – это химические реакции в мозге. Каждый из мельчайших компонентов сложных явлений здоровья и болезни изучается узкими специалистами, как правило, изолированно{505}.

В частности, выяснив, что я заразилась МРЗС, мои врачи не стали осматривать окрестный ландшафт, обстановку у меня дома, выяснять мой иммунный статус, расспрашивать о наличии домашних животных и режиме питания. Они занимались только патогеном. МРЗС существовал по одну сторону невидимого барьера, я – по другую, сопротивляясь собственными силами.

Редукционистский подход современной медицины прямо противоположен принципам Гиппократовой – холистической и междисциплинарной в основе своей, а потому привлекавшей к выяснению причин нездоровья самые разные знания: от инженерной науки и географии до архитектуры и юриспруденции{506}. Это не случайно. Бактериальная теория с ее редукционистским подходом была революционно новой для медицины парадигмой, а революционные парадигмы, как правило, не вбирают в себя старые, усваивая их принципы и подходы. Они громят прежние идеи и вычищают ряды приверженцев.

Пределы возможностей редукционизма наглядно продемонстрировала моя борьба с МРЗС. Один из самых страшных нарывов появился у меня во время летнего отпуска – за неделю он из чешущегося прыщика превратился в медленно кипящий вулкан из крови и гноя, почти лишивший меня способности нормально ходить и водить машину. Я ежедневно купала несчастную конечность в ударной дозе дезинфицирующего средства, дважды в день меняла повязку и всю одежду заодно. Когда привычные повязки начали натирать и кожа под ними стала чесаться и краснеть, я кинулась в магазин искать что-нибудь помягче – и обнаружила новые «нераздражающие». Старые действительно оказались «раздражающего» типа. (Кто ж знал?)

Больше всего я боялась, что наполненный бактериями МРЗС гной просочится в потертости под повязками и удерживающим их пластырем, позволив патогену укорениться еще глубже. В ушах страшным эхом звенели слова микробиолога: «Он мог остаться без ноги!»

Арсенал средств против МРЗС разросся от корзинки до целой полки в ванной, на которой в беспорядке теснились упаковки стерильной марли, пластырь, мазь-антибиотик и мазь, вытягивающая гной, – средство, приобретенное по отзывам в интернете.

Эта битва длилась годами. Нарывы возникали снова и снова, на тех же труднодоступных местах. И каждый раз я с удвоенной энергией принималась кипятить марлю, протирать поверхности, глотать таблетки, поливаться спреями и купаться в ваннах из отбеливателя в надежде изгнать захватчика.

На третий год я сдалась. Без причины, просто устала. Увидев очередной фурункул, я не могла заставить себя им заняться. Не чесала, не выдавливала, не мазала, не нагревала и не поливала хлоркой. И – о чудо! – он просто исчез сам по себе. Я не спешила праздновать победу, мне казалось, что это случайность. Но и в следующие разы происходило то же самое. Словно стоило мне опустить руки, как патогену тоже надоела эта бесконечная война. Нарывы от раза к разу становились все меньше и незаметнее. Если мне хватало терпения их не трогать и никак не воздействовать, они тихо и мирно проходили сами.