Пандемия: Всемирная история смертельных вирусов - [54]
В 1890-х подогреваемая холерой ненависть ньюйоркцев обрушилась на иммигрантов из Восточной Европы. В предшествующие годы они потекли в город рекой, поэтому паника в обществе по поводу них как чужаков и как потенциальных разносчиков холеры нарастала. Выдающиеся ньюйоркцы – сами потомки иммигрантов предыдущих волн – требовали закрыть перед ними ворота.
«Запретите дальнейшую иммиграцию в нашу страну, – предлагал мэр Хью Грант президенту Гаррисону в 1892 году, – пока не исчезнет полностью вероятность появления холеры». С ним соглашалась авторитетная пресса. «Учитывая опасность холеры, – говорилось на первой полосе The New York Times, – очевидно, что США полезно было бы отказать в прибежище невежественным венграм и российским евреям. ‹…› Эти личности и без того достаточно опасны, а при нынешних обстоятельствах представляют безоговорочную угрозу здоровью наших граждан… Не стоит забывать, что холера гнездится среди всякого отребья»{387}.
В 1893 году на фоне растущей истерии по поводу иммигрантов – разносчиков холеры нью-йоркские власти поместили в карантин «Норманнию», гамбургское судно с иммигрантами, несколько пассажиров которого скончались от холеры в пути. Городские власти намеревались устроить изолятор в гостинице на Файер-Айленде, но иммигрантам не удалось даже сойти на берег: собравшаяся на причале вооруженная толпа угрожала сжечь гостиницу. Два дня толпа глумилась над оказавшимися в ловушке пассажирами и не давала покинуть судно. Только после прибытия двух полков национальной гвардии и морского резерва у иммигрантов появилась возможность высадиться наконец на сушу{388}.
Распаляемый холерой ожесточенный поиск виноватых хотя и усиливал разрушительное действие патогена на общество в XIX веке, но на количество жертв эпидемии, скорее всего, не особенно влиял. Да, нападения на врачей и иммигрантов уменьшали доступность медицинской помощи, однако, учитывая уровень противохолерных средств того времени – ударные дозы каломели (хлорида ртути), клизмы с табачным дымом, электрошок, закупоривание анального отверстия пчелиным воском, – это скорее повышало, чем снижало шансы больного на выживание. Сейчас все не так, поскольку меры сдерживания болезни стали эффективными, и, когда сегодня медицинские работники сталкиваются с агрессией и саботажем своих действий, число жертв патогена возрастает{389}.
Во время эпидемии Эболы 2014 года в Западной Африке медицинские работники, пытавшиеся увозить еще заразные трупы, подвергались преследованиям, обману и нападениям. Во втором по величине городе Гвинеи Нзерекоре беспорядки вспыхнули после прибытия санитаров для дезинфекции местного рынка. В Гекеду сельчане, чтобы отвадить медицинских работников, сожгли мост, связывающий деревню с главной дорогой. В другой деревне по соседству толпа набросилась на группу из восьми медиков, политиков и журналистов, которые пытались вести просветительскую работу, рассказывая об Эболе. Два дня спустя их трупы, в том числе три с перерезанным горлом, были обнаружены в выгребной яме сельской начальной школы. «Они нам тут не нужны вовсе, – объяснил корреспондентам The New York Times старейшина, подразумевая медицинских работников. – Это они разносят вирус по деревням»{390}.
Подозрительность, с которой жители Западной Африки относятся к западной медицине, часто объясняют суевериями, касающимися передачи болезней, однако, скорее всего, гораздо большую роль здесь сыграли недавние исторические события в затронутых эпидемией странах. До возникновения Эболы население Гвинеи, Либерии, Сьерра-Леоне больше двух десятилетий страдало от нарушения прав человека и бесчинств, которые творили силовые структуры, подрывая доверие людей к представителям власти. Не способствовало симпатиям местных и то, что медицинские работники, облеченные официальными полномочиями, в основном были иностранцами.
В Южной Африке применению средств сдерживания болезни – антиретровирусных препаратов для лечения СПИДа – препятствовало само правительство. На международной научной конференции по СПИДу в 1985 году исследователи из Национального института здоровья докладывали – на основе ошибочных, как потом выяснилось, анализов, – что в Уганде ВИЧ заражены две трети школьников и до половины населения Кении. Утверждение оказалось сильно преувеличенным, но мысль, что новый вирус коренится в «сердце тьмы»[17], пришлась западным журналистам по душе. Сенсационные статьи о засилье ВИЧ в Африке стали, как выразился кенийский президент Даниэль арап Мои, «новой формой травли»{391}. Возмущенные инсинуациями западных ученых и прессы, возлагающих вину за распространение ВИЧ на Африку, привыкшие к противостоянию апартеиду любыми способами государственные руководители – в частности, президент ЮАР Табо Мбеки – принялись отрицать само существование ВИЧ. СПИД, как заявил Мбеки, это вымышленный термин для болезней голода и нищеты{392}. Годами правительство Мбеки отказывалось снабжать южноафриканских пациентов лекарствами от СПИДа и ограничивало использование лекарств, предоставляемых в виде гуманитарной помощи. (Администрация Мбеки превозносила целебные свойства лимонного сока, свеклы и чеснока в качестве альтернативы.) С 2000 по 2005 год из-за недоступности качественного лечения в Южной Африке преждевременно скончалось более 300 больных СПИДом
