Пандемия: Всемирная история смертельных вирусов - [38]
Итак, вирус продолжает эволюционировать. Если птичий грипп вроде H5N1 действительно станет развиваться из зоонозного патогена в адаптированный к человеку, то полигоном для требуемой адаптации, скорее всего, послужат организмы тех, кто работает в тесном контакте с инфицированной птицей. Поэтому я отправилась в Гуанчжоу – посмотреть, какие возможности и препятствия возникают у вируса в связи с этим. О том, что сезон гриппа в разгаре, стало ясно уже в самолете. За пару недель до того от H5N1 умер тридцатидевятилетний водитель автобуса в Гуанчжоу, после чего в Гонконге начался массовый забой домашней птицы, в большинстве своем выращенной в южнокитайских провинциях. Весь салон самолета кашлял на разные лады – глухо, хрипло, протяжно, сухо, отрывисто, лающе. Кашлять в ладонь или прикрываться локтем у моих попутчиков явно не было заведено, они просто наклонялись вперед и давали себе волю. Высокий молодой человек рядом со мной весь полет с увлечением читал газету, а после посадки поднес ко рту бумажный пакет, отхаркнул туда комок мокроты и сунул в карман на спинке переднего сиденья{258}.
На птичьем рынке Цзянцунь в Гуанчжоу – открытой оптовой площадке, где в вольерах из проволочной сетки содержатся тысячи кур, уток и гусей – никаких предупреждений о вспышке H5N1 и о гибели водителя автобуса не наблюдается. Птицы выглядят вполне здоровыми, хотя, согласно исследованию 2006 года, на самом деле каждая сотая из них инфицирована H5N1{259}. Если продавцы Цзянцуня и в курсе, то виду не подают. В США работники птицеферм, имеющие дело с птицей, инфицированной высокопатогенным птичьим гриппом, облачаются в защитные костюмы, как у медиков, борющихся с Эболой{260}. На Цзянцуне все торговцы ходят с голыми руками и без масок, в обычных резиновых сапогах и фартуках. Супружеские пары средних лет, заведующие вольерами (каждый размером примерно с обезьянью клетку в зоопарке), длинными металлическими крюками хватают птиц за шею и бесцеремонно суют в пластиковые контейнеры, которые затем грузят на машины. Мертвых птиц скидывают в синюю пластмассовую бочку с герметичной крышкой. Такие бочки стоят у каждого вольера.
Беспечность эта, на мой взгляд, проистекает из привычки: работники рынка ежедневно выгребают зараженное птичье гуано, целыми днями возятся с вольерами, выращивают овощи на замусоренном пустыре на задворках и каждый вечер возвращаются в собственный бетонный многоквартирный «курятник» с низкими потолками в каких-нибудь сотнях метров от рынка. В воздухе висит облако пыли – частицы перьев, песка, птичьего помета оседают на мокром сером белье, развешенном сушиться над бетонными дорожками, и на продавленных картонных коробках с упаковками лапши и печенья в лавчонках напротив вольеров. Окна в квартирах работников почти слепые от этой пыли.
Точно так же вплотную соприкасаются с вирусом уборщики, обслуживающие рынок. Живут они в самострое – покрытых брезентом хижинах прямо за рыночным забором. Закинув лопаты на плечо, они неторопливо ходят между вольерами и сгребают полужидкий помет в двухметровые кучи. Такие же кучи громоздятся рядом с их хижинами.
Любой таящийся в помете вирус получает на птичьем рынке Цзянцунь совершенно беспрепятственный доступ к телу работников. Полное раздолье. Проникнуть в человеческий организм ему не сложнее, чем реке впасть в море.
Каким образом H5N1 обрел способность инфицировать человека, в точности неизвестно. Ряд специалистов склоняется к мнению, что свою роль сыграл еще один вид домашних животных – свиньи. Одним из биологических препятствий для преодоления птичьим гриппом межвидового барьера служит то, что адаптированные к птичьему организму вирусы связываются с разновидностями сиаловых кислот, которые есть у птиц, но отсутствуют у человека. Теоретически H5N1 или какой-то другой адаптированный к птицам вирус мог в результате спонтанной мутации получить возможность связываться с человеческими сиаловыми кислотами. Но у нового вируса есть и более быстрый способ заполучить такую способность – посредством так называемой рекомбинации. Это означает, что один вирус обменивается генами с другими вирусами, перенимая кодируемые этими генами способности. Вирус птичьего гриппа мог рекомбинировать с каким-то другим, уже умеющим заражать людей: например, с одним из многочисленных адаптированных к человеку вирусов гриппа, скажем, некой формой относительно легких сезонных ОРВИ. Получившийся в результате вирус птичьего гриппа обрел бы способность передаваться и людям.
Подобная рекомбинация могла произойти только в клетках, зараженных обоими вирусами одновременно. Но, поскольку человеческий грипп связывается с человеческими сиаловыми кислотами, а птичий – с птичьими, заразить человека птичьим гриппом не так-то просто, равно как и заразить птицу человеческим. Таким образом, несмотря на огромные партии и стаи птиц, преодолевающие государственные границы, и соприкосновение тысяч людей с птичьим пометом по всему югу Китая и в других местностях, возможности прямого обмена генами между вирусами человеческого и птичьего гриппа крайне малы.
