Памятное. Книга первая - [26]

— Приход к власти фашизма в Германии сильно осложнил положение в Европе, внес еще большую остроту в международную обстановку. Но коммунисты, если они будут учитывать прошлое и избегать новых ошибок, могут рассчитывать на успех.

Кнорин, говоря о Германии, старался не делать каких-либо прогнозов. Все присутствовавшие в зале на это обратили внимание. В общем его выступление прозвучало как взвешенное и свободное от легковесных, недостаточно обоснованных предположений о будущем в Европе и мире в целом. Даже там, где другой, может быть, и сказал бы кое-что о военных планах Гитлера, Кнорин говорил сдержанно. И это в какой-то степени объяснимо, так как еще не все планы подготовки агрессии пришедшими к власти фашистами были тогда ясны. В книгах, брошюрах бесноватого фюрера захватнические устремления фашизма излагались, но до их осуществления в практической политике гитлеровской Германии дело еще не дошло. Однако уже в скором времени весь мир содрогнулся, когда увидел, как фашистское чудовище подкралось к соседним странам и совершило агрессию.

Личность Кнорина представлялась внушительной. Как опытный оратор, он формулировал мысли четко. Мне он напоминал видавшего виды профессора. Нетрудно было заметить, что это человек большой культуры, остроумный, в карман за словом он не полезет. Его отличала способность полемизировать с оппонентом, что придавало особую живость речи.

Нас, членов партии, вступивших в ее ряды всего лишь за несколько лет до этого, как магнитом тянуло на встречи с профессиональными революционерами. На одном из собраний в обществе старых большевиков выступал Емельян Михайлович Ярославский, активный участник революции 1905–1907 годов и Октябрьской революции. Разве могло оставить равнодушным обращение к молодежи этого человека — старосты Общества бывших политкаторжан и ссыльнопоселенцев, а с 1931 года — председателя Всесоюзного общества старых большевиков?! Его выступление посвящалось идеологическому воспитанию коммунистов, особенно молодых.

Сидел в президиуме также старый большевик Мартын Николаевич Лядов, член партии с 1893 года, участник баррикадных боев в Москве в 1905 году. При первом же взгляде на него невольно возникало и уже не покидало ощущение того, что перед тобой рабочий, который только что оторвался от станка и пришел, чтобы поприветствовать собравшихся. В его фигуре, в манере держаться чувствовалась какая-то истинно рабочая хватка.

Почти все, кто выступал на собрании, отмечали значение разгрома партией троцкистской оппозиции. Воспринималось это как должное, ибо враждебная партии и социализму природа троцкизма была к тому времени уже достаточно вскрыта.

На собраниях в клубе опоздавший никогда не мог найти свободного места. Гости, попадавшие сюда, стояли вдоль стен, битком набивались в проходах. Многие шли в этот зал встретиться с самой историей, и ораторы это знали.

В 1935 году Общество старых большевиков прекратило свое существование, а его клуб закрыли. Произошло это в обстановке складывавшегося культа личности Сталина, что и является понятным тому объяснением. А тот факт, что имена некоторых участников клуба перестали появляться в печати, внес еще большую ясность на этот счет.

В стенах Академии наук

После окончания аспирантуры, на которую ушло четыре года, включая написание кандидатской диссертации, и после защиты этой диссертации в 1936 году я был направлен на работу в Институт экономики Академии наук СССР в качестве старшего научного сотрудника. В то время возглавлял институт академик М. А. Савельев, старый большевик, соратник В. И. Ленина.

Тогда я считал, что положение мое как научного работника определилось всерьез и надолго. По совместительству начал преподавать политэкономию в Московском институте инженеров коммунального строительства. Между прочим, в число студентов группы, с которой я работал, входили и лица, занявшие впоследствии видное положение в стране. Был студентом, например, Иван Васильевич Капитонов. Студенты в те годы нередко по возрасту почти не отличались от преподавателей, отчего последние — во всяком случае, это относится ко мне — чувствовали себя иногда несколько неловко. Хотелось выглядеть постарше.

Кроме того, на протяжении всего времени работы в Институте экономики у меня было постоянное партийное поручение — руководить в сети партийно-политического просвещения кружком научно-технических работников на одном из крупных предприятий Москвы. Это было моей общественной работой.

Занятия, как для меня, так и для слушателей этого кружка, проводились в нерабочее время. Всего на них собиралось человек тридцать. Темы занятий касались как внутренней, так и внешней политики нашей страны. Как выяснилось впоследствии, комиссия ЦК партии, которая подбирала кандидатов для использования на дипломатической службе, учла и эту страницу в моей биографии.

С конца 1938 года мне пришлось некоторое время исполнять обязанности ученого секретаря в Институте экономики. И вот однажды вызывает меня к себе тогдашний президент Академии наук СССР Владимир Леонтьевич Комаров. Я был озадачен. Пришел к этому выдающемуся ученому, а он мне заявил: