Памятное. Книга первая - [22]

Позже из разговоров с товарищами, которые тоже вызывались в комиссию для собеседования, я узнал, что они, в отличие от меня, сразу согласились поступить в эту аспирантуру. А я взял еще несколько дней на обдумывание.

— Надоело жить на стипендию, — так откровенно я и заявил на заседании комиссии.

В ответ меня успокоили:

— Через какое-то время аспирантам, видимо, будет предоставлена стипендия в размере так называемого партмаксимума, а это вполне прилично.

Борисевич сказал:

— Со сдачей экзаменов в институте у вас затруднений не будет. Вас хорошо знают и пойдут навстречу. А аспирантская группа начнет занятия примерно через полгода. Этого срока вам будет вполне достаточно.

В конце разговора профессор добавил:

— Насколько я знаю, вас все равно намечают взять на работу в Минск, если бы вы даже и не дали согласия на поступление в аспирантуру.

Это означало, что со школой и Дзержинским районом мне все равно пришлось бы распрощаться.

Взвесив все «за» и «против», хотя времени на обдумывание было не так уж много, я сказал:

— С предложением согласен.

В итоге меня зачислили в аспирантуру.

Затем последовала поездка в Минск для сдачи экзаменов и решения вопроса с жильем. Экзамены за последний курс института я выдержал на «отлично» и строго по графику, названному комиссией. А после этого состоялось продолжительное собеседование в приемной комиссии аспирантуры. Через него прошли и другие товарищи.

Возглавлял нашу аспирантуру тот же профессор И. М. Борисевич. Его заместителем был профессор Г. Н. Климко, участник гражданской войны. В боях за власть Советов он потерял руку.

Итак, я вместе с семьей, как мне казалось, основательно осел в Минске. Вначале снимали частную квартиру. Профессор оказался прав насчет партмаксимума: его нам выплачивали, и деньги эти по тем временам считались достаточными для такой семьи, как наша.

Началось серьезное и интенсивное изучение науки. Слово «аспирант», как нас стали именовать, звучало как-то неординарно. Как относиться к своему такому положению, мы и сами пока еще толком не знали. Мы — это семь человек, которые таким образом вошли в круг научных работников.

Центральный Комитет Компартии Белоруссии увидел в нас тех, кто должен был трудиться в научно-исследовательской сфере. И мы пошли в Академию наук Белорусской ССР по призыву партии.

Через некоторое время в нашей академии отмечался какой-то юбилей. Сейчас уже и не скажу, с чем его связывали. Помню только, что мы, аспиранты, пришли на встречу с крупными учеными, солидными академиками и членами-корреспондентами. Каково же было наше удивление, когда нас посадили как равных за общий стол. И угощение за ним нам показалось весьма щедрым.

Не помню точно, о чем мы говорили между собой, но так или иначе разговор возвращался к уважительному отношению к аспирантам, впервые появившимся за общим столом, да еще почему-то на почетных местах, — отношению, которое мы ощутили со стороны маститых ученых. И мы для себя решили: нет, не зря Советское государство так хорошо относится к ученым. Видно, что науку уважают, а те, кто в ней работает, очень нужны стране.

Скажу честно, что именно после этой встречи с академиками, когда мы увидели, с каким вниманием относятся к нам эти люди, какой заботой государство окружает ученых, я понял, что идти в науку, если есть у тебя для этого какие-то данные, — значит сделать правильный выбор. Я тогда его сделал.

В первые полтора года учебы почти все внимание уделялось политической экономии, философии и английскому языку. Состав преподавателей у нас оказался довольно сильный.

Ведущим лектором и консультантом по философии был профессор И. С. Вольфсон, знаток марксистской философии, автор учебника по историческому материализму.

Главным нашим руководителем по курсу политической экономии являлся профессор А. И. Ноткин, человек больших способностей и глубоких знаний экономической теории Маркса.

Позже, когда И. В. Сталин стал уделять внимание разработке некоторых теоретических проблем экономики социализма, именно Ноткин обратился к нему с вопросом по этой проблематике. Вопрос А. И. Ноткина и ответ И. В. Сталина публиковались в советской печати. В последнее время Ноткин, уже член-корреспондент Академии наук СССР, работал в Институте экономики в Москве. Я в свое время любил обсуждать с ним вопросы политической экономии. Импонировала его глубокая эрудиция. Скончался он в 1982 году.

Переезд в Москву

В 1934 году произошло событие, повлиявшее на мой дальнейший жизненный путь. Неожиданно для нас, аспирантов, руководство института объявило:

— Ваша группа переводится в Москву в научно-исследовательский институт аналогичного профиля.

Вот так новость! Поразмыслив, все мы — и совместно, и в одиночку — решили, что популярная поговорка: «Назвался груздем — полезай в кузов», пожалуй, к нам применима. Не выражать же протест против решения о переводе.

Итак, мы направлялись в Москву. Все наше семейное домашнее хозяйство уместилось в трех чемоданах.

Жена в поезде задала мне вопрос:

— А ты не заметил ничего необычного в своем пиджаке? Я удивился. Решил, что он где-то, возможно, порван.

— Нет, — отвечаю, — пока ничего не заметил. Лидия Дмитриевна рассмеялась и сказала: