Памятники византийской литературы IX-XIV веков - [177]

Высокий разум, божий дар, внушивший этот подвиг.

Да будет вам всевышний бог защита и подмога,

Да осенит вас дух святой сияньем благодатным!

Бог вложит силу вам в мечи и крепость в ваши брони,

И будет ваша власть тверда отныне и навеки,

И славу отческих венцов наследуют потомки.

Пришла последняя пора — молю, пока не поздно,

Пускай мой голос мал и слаб, но вы его услышьте.

Не отвергайте этих строк, не будьте слишком строги,

Прочтите все, узнайте все, от альфы до омеги:

Пускай на это даст вам сил небесный вседержитель.

Да, это скорбные слова, они писались в горе,

В них крик отчаянья звучит, переполняя строчки.

Я с удивлением гляжу, я сам себе не верю,

Как это вынесла душа — писать такие речи,

Как это вынесла душа, не отлетев от тела.

Господь всевышний, тот, кому открыты тайны сердца,

Единый знает, как в ночи я вскакивал с постели,

Переполняемый тоской о бедствиях отчизны,

Как изливал из жарких глаз я слезные потоки.

Дука (около 1400 — около 1462 г.)

Сведений о жизни и деятельности византийского историка Дуки чрезвычайно мало. Единственным источником, из которого можно почерпнуть некоторые факты его биографии, является сам труд Дуки. Но такого рода данных содержится в нем немного. Титульного листа с названием произведения и именем автора не сохранилось. Однако историк упоминает имя своего деда по отцу Михаила Дуки. Во время гражданской войны Иоанна V Палеолога с Иоанном Кантакузиным ему как стороннику враждебно настроенных к императору сил пришлось 11 июня 1345 г. бежать из Константинополя в Эфес. С тех пор его семья, по–видимому, не возвращалась в столицу.

Историк принадлежал к древнему, но, по всей вероятности, обедневшему роду. Судя по содержанию хроники, он получил хорошее образование, вполне в византийском духе. Он весьма осведомлен как в античной истории и мифологии, так и в Священном Писании и богословии. Писатель знал турецкий и итальянский языки, читал византийских хронистов. Значительную часть своей жизни Дука провел при дворе итальянцев генуэзского происхождения, владельцев острова Лесбос. Оставаясь византийцем–патриотом, он по долгу службы был призван защищать интересы западных пришельцев перед другими врагами своей родины — турками. Эта противоречивость его положения, в котором нашло отражение трагическое состояние Византии того времени, оставила глубокий отпечаток на всем мировоззрении хрониста. Среди сочинений греческих историков середины XV в. его произведение отличается особой политической заостренностью. Трезво оценивая международную обстановку и понимая, что ослабленная империя не в состоянии без помощи Запада сохранить свою независимость в борьбе со столь могущественным противником, писатель отстаивал необходимость союза с Римом. Судьба греческого народа занимала все мысли автора и воспринималась им с участием и болью. Яркое свидетельство тому — скорбный «Плач о падении Константинополя», которым историк заканчивает свое взволнованное и потрясающее описание последних дней Византии.

ПЛАЧ О ПАДЕНИИ КОНСТАНТИНОПОЛЯ [596]

XLI. 1. О город, город, глава всех городов! О город, город, центр четырех стран света! О город, город, гордость христиан и гроза варваров! О город, город, второй рай, выращенный на Западе и заключающий в себе всевозможные растения, сгибающиеся под тяжестью плодов духовных!

2. Где красота твоя, рай? Где благодетельная сила души и тела прелестей твоих духовных? Где тела апостолов господа моего, издавна почивавшие в вечно цветущем раю? Где среди них пурпуровая багряница, копье, губка, трость, лобзая которые, мы видели и представляли вознесенного на кресте? Где мощи святых? Где останки мучеников? Где прах Константина Великого и остальных императоров? Улицы, портики, перекрестки, поля, виноградные сады — все это переполнено останками святых, телами благородных, телами непорочных иноков и инокинь! О наказание! «Смертные останки рабов твоих, господи, отданы на съедение птицам небесным, а плоть святых твоих — зверям земным вокруг Нового Сиона, и некому похоронить их».

3. О храм, о небо земное, о алтарь небесный, о божественное и священное место, о красота церквей, о книги священные и слово божье, о законы древние и новые, о скрижали, начертанные перстом божьим, о евангелия, вещающие устами божьими, о богословия ангелов во плоти, о речения великих духом людей, о наставления полубогов и героев, о государство, о народ, о войско, чрезмерное прежде, а теперь уничтоженное, подобно кораблю, потонувшему в море во время плавания, о дома и разного рода палаты, и святые стены, сегодня я взываю ко всем вам и оплакиваю вас, как одушевленных, приведя для начала горестный плач Иеремии [597]:

4. «Как одиноко сидит город, некогда многолюдный; он стал, как вдова; великий между народами, князь над областями сделался данником. Горько плачет он ночью, и слезы его на ланитах его. Нет у него утешителя из всех, любивших его; все друзья его изменили ему, сделались врагами его. Азия переселилась по причине бедствия и тяжкого рабства, поселилась среди язычников и не нашла покоя; все, преследовавшие ее, настигли ее в тесных местах. Пути города сетуют, потому что нет идущих на праздник; все ворота его опустели; священники его вздыхают, девицы его печальны, горько и ему самому. Враги его стали во главе, неприятели его благоденствуют, потому что господь послал на него горе за множество беззаконий его; дети его пошли в плен впереди врага. И отошло от дщери Сиона все ее великолепие; князья ее, как олени, не находили пажити; обессиленные, они пошли впереди погонщика. Враги его смотрят на него с презрением и смеются о переселении его. Тяжко согрешил Иерусалим, за то и сделался отвратительным».