Памятники русской публицистики XV и XVI веков - [14]

И длилась эта описанная выше битва, помнится, уже часа четыре и даже больше - и стены со всех сторон штурмовали, и в городе сеча шла. И тут увидели басурманы, что христианского войска мало осталось - чуть ли не все за добычей кинулись: многие, говорят, по два и по три раза к станам отходили с добычей и снова возвращались, храбрые же воины беспрестанно сражались. Вот увидели басурманы, что утомлены уже воины храбрые, и, ударив на них, стали крепко налегать. Добытчики же те прежденазванные, когда увидели, что наши вынужденно отступают понемногу, отбиваясь от басурманов, в такое тотчас бегство ударились, что многие и в ворота не попали, а вместе с добычей со стены бросались, а некоторые, и добычу побросав, только вопили: секут, секут! Но, за благодатью Божьей, храбрые сердцем не дрогнули. Также и нам, с нашей стороны, очень тяжко было от напора басурманов - за то время, как ворвались в город и вышли из него, в моем полку девяносто восемь храбрых мужей было убито, не считая раненых. Однако, благодати ради Божьей, устояли с нашей стороны против них недвижимо. С другой же, прежденазванной стороны немного отступили, как уже говорил, из-за большой силы натиска их. И подали о себе весть царю нашему и всем советникам, возле него в то время бывшим. Да и сам он видел бегство из города тех прежденазванных беглецов, и не только сильно в лице изменился, но и сердце его дрогнуло, поскольку решил он, что уже войско христианское басурманы из города изгнали. Увидели это мудрые и искусные синклиты его и повелели хоругвь великую христианскую возле городских ворот, называемых Царскими, воздвигнуть, и самого царя, хотел он того или не хотел, за узду коня его взяв, возле знамени поставили. А некоторые из синклитов этих были мужами в возрасте отцов наших, состарившимися в добродетелях и во всяческих делах ратных. Половине же большого полка царского, в котором было более двадцати тысяч отборных воинов, тотчас приказано было сойти с коней, то же самое не только детям своим и родственникам повелели, но и самих их половина сошла с коней, и двинулись они в город на помощь тем утомленным воинам.

Когда пришло в город внезапно так много воинства свежего, в пресветлые доспехи облаченного, тотчас царь казанский со своим воинством начал отступать назад, упорно при этом отбиваясь. Наши же неотступно и напористо их преследовали, сражаясь с ними на саблях. Когда же прогнали их аж до мечетей, что близ царского двора стоят, тогда вышли навстречу нашим абазы их, сеиды, муллы, а за ними - великий епископ их, а на их языке великий анарый, или эмир, по имени Кулшерифмулла, и сразились с нашими так ожесточенно, что все до единого перебиты были. А царь со всеми оставшимися затворился на дворе своем и начал обороняться так крепко, что бились еще часа полтора. Когда же увидел, что неоткуда уже ждать ему помощи себе, тогда приказал в сторону жен и детей своих в прекрасных и изукрашенных одеждах, числом около десяти тысяч, собрать и оставил их в одной стороне громадного прежденазванного двора царского, надеясь, что прельстится войско христианское красотой их и в живых оставит. Сами же татары с царем своим собрались в одном углу и порешили не даваться живыми в руки, только бы царя живым сохранить, и пошли от царского двора в низинную часть города к нижним воротам, где я возле царского двора против них стоял. И не осталось уже со мною и полутораста воинов, а их еще было около десяти тысяч. Однако, благодаря тесноте улицы, оборонялись мы от них, отходя и отбиваясь, крепко. Наше же войско главное с горы той сильно потеснило их, особенно задний конец татарского полка, рубя их и избивая. Тогда еле-еле, с большим трудом, за Божьей помощью, смогли выйти мы из городских ворот. Наши со стороны большой горы сильно налегали и теснили их, мы же по эту сторону стояли и, в воротах сражаясь, не пускали их из города (а на помощь нам уже два полка христианских подоспели). Они же, поневоле, из-за сильнейшего натиска с горы в такой тесноте оказались, что вровень с башней высокой, которая над воротами стояла, трупы их лежали, а средние и задние воины их принуждены были по людям своим отступать в город и на башню. Когда же возвели царя своего на башню, тогда принялись кричать, прося немного времени для переговоров; мы же, понемногу успокоившись, выслушали их прошение. Вот что тогда порешили они и сказали: "Пока, сказали, царство стояло и город главный, где престол царский был, до тех пор, не жалея жизни, сражались мы за царя и отечество. А ныне царя отдаем вам в целости - ведите его к своему царю. Мы же, оставшиеся, хотим выйти на широкое поле, испить с вами последнюю чашу". И отдали нам царя своего с одним карачем, что самым старшим у них был, и с двумя царскими молочными братьями. Царю их было имя басурманское Едигер, а князю тому - Зениеш. И, передав нам царя в целости, тотчас ударили по нам стрелами, а мы по ним. И не пошли на нас в ворота, но кинулись со стены прямо через Казань-реку, рассчитывая как раз против моего стана пробиться сквозь шанцы через те места, где шесть больших пушек стояло.