Памятники поздней античной научно-художественной литературы II-V века - [151]

Не говоря уже об иноземных, я мог бы доказать на многих примерах, как авторы нашей древней литературы взаимно присваивали работы друг друга. А что это было удачно, я докажу вам в другой раз, если вы хотите. Теперь я приведу пример, которого почти достаточно для доказательства того, что я отстаиваю.

Афраний[1221], автор национальных драм, в своей пьесе, названной "Компиталии", следующим образом скромно отвечал на упреки, что он много заимствовал у Менандра: "Признаюсь, что я брал не только у него одного, но у всякого, где я находил что-либо для себя подходящее, даже у латинских авторов. И я думаю, что я не мог лучше поступить". И если подобное товарищество, подобная общность всего приняты среди поэтов и всех писателей, то кто посмеет упрекнуть Вергилия в обмане, если он кое-что заимствовал у древних для своего совершенствования. Мы должны быть ему благодарны за то, что некоторые из их отрывков он перенес в свои работы, которые сохранятся навеки, чтобы не погибла совсем память о древних поэтах, к которым, как показывает современное признанное мнение, мы начинаем уже относиться не только небрежно, но даже с насмешкой. Наконец, его способность к заимствованиям, его особая манера подражать таковы, что, когда мы читаем у него чужое, мы предпочитаем, чтобы оно было именно таким, или восхищаемся, так как оно звучит у него лучше, чем там, где оно было создано.

Итак, прежде всего я скажу о тех стихах, которые он перенял от других или наполовину переделав или почти нетронутыми. Потом — о целых отрывках, перенесенных с некоторыми незначительными изменениями, но так, что по смыслу ясно, откуда они взяты; и, наконец, о стихах, не измененных, но происхождение которых очевидно. После этого я скажу о тех стихах, что были взяты у Гомера и покажу, что не один Вергилий заимствовал у Гомера, но и раньше его оттуда брали и другие и что он взял у тех, кого он, несомненно, читал.

ОГОНЬ И ВЛАГА

(VII, 16)

"Так как от шуток разговор перешел к серьезным предметам, то я хочу, — сказал Евангел, — чтобы мне дали правильное объяснение того, что меня давно беспокоит. Недавно мне из моего Тибуртинского имения были присланы кабаны, которых лес доставил охотникам. Поскольку охота продолжалась довольно долго без перерыва, то одни кабаны были доставлены днем, другие ночью. У тех, которых доставили днем, мясо сохранилось свежим, а у привезенных ночью при полном сиянии луны оно испортилось. Когда это стало известно, то при перевозке в следующую ночь в каждую часть туши были воткнуты медные острия, и мясо кабанов было доставлено свежим. Вот я и спрашиваю, почему убитым животным не причинили вреда лучи солнца, а свет луны повредил им?"

"На это, — сказал Дизарий, — легко и просто ответить. Ничто не может подвергнуться никакой порче, если не соединятся вместе жар и влага. А гниение туш есть не что иное, как некое скрытое истечение влаги, которая разрыхляет плотность мяса в жидкость. Ведь жар, если он умерен и незначителен, поддерживает влажность, а если он чрезмерен, то он высушивает и уменьшает объем мяса. Следовательно, солнце, так как оно имеет больший жар, поглощает влагу из мертвых тел; а лунный свет, в котором не явный жар, но скрытая теплота, еще больше распространяет влажность. Отсюда из-за проникновения теплоты и увеличения влажности и происходит гниение".

..."Все, что говорит Дизарий, — сказал Евстафий, — ясно и верно, но хорошо было бы рассмотреть более определенно, является ли причиной гниения сила жары, так как говорится, что оно происходит не при большей жаре, а при меньшей и умеренной. Ведь жар солнца, которое больше всего греет в летнее время и охладевает зимою, подвергает гниению мясо летом, а не зимою. Следовательно, и луна распространяет влажность не вследствие более слабого жара, а благодаря какой-то неизвестной особенности, которую греки называют ἰδίωομα (своеобразие), присущей свету, истекающему от нее, увлажняющему тело и как бы пропитывающему его скрытой росой. Тепло от луны, смешавшись с росою, подвергает порче мясо, на которое оно довольно долго распространялось. Ведь всякий жар имеет не только то свойство, что отличается друг от друга большей или меньшей степенью тепла; но, как доказывается явными фактами, в огне имеются самые различные свойства, не имеющие между собой никакой связи. Золотых дел мастера для обработки золота пользуются огнем только от сжигания соломы, так как всякий другой считается непригодным для ковки этого металла, врачи для приготовления лекарств больше нуждаются в огне от сухого хвороста, чем от другой древесины; те, кто заботится о плавке стекла и о придаче ему формы, доставляют в пищу своему огню дерево по имени тамариск. Жар от полен оливы будет целебным для тела, но опасен для бань и еще более вреден для мраморных строений, так как способствует их расшатыванию. Следовательно, учитывая своеобразие, присущее каждому виду жары, не приходится удивляться, что солнечное тепло высушивает, а лунное тепло увлажняет. Оттого и кормилицы при свете луны закрывают грудных детей покрывалом, чтобы лунный свет не увлажнил бы еще больше их, полных влажности, естественной для их возраста, и чтобы увеличение влаги не искривило бы члены детей, подобно тому, как зеленые влажные деревья сгибаются под влиянием жары. Оттого и человек, который долго спит под луною, встает больным и похож на безумного, подавленный обилием влаги, разлитой и рассеянной по всему его телу благодаря воздействию луны, которая раскрывает и расширяет все его поры, чтобы наполнить тело. Отсюда и происходит, что Диана, являющаяся луной, называется Артемидой, как бы из ἀερότενις, что значит "рассекающая воздух". Родильницами она призывается как Луцина, так как обладает свойством расширять отверстия тела и давать дорогу движению, что полезно для ускорения родов. Именно об этом с изяществом говорит поэт Тимофей