Памятник и праздник: этнография Дня Победы - [113]
«Однажды был я в клубе киевлян. Там тема была посвящена какой-то синагоге в Киеве. Они эту синагогу может и не видели ни разу. Точно в ней не были. В общем, рассказала [докладчица на вечере], а потом руководитель клуба возьми и скажи: “В этот день наши войска форсировали Днепр”. У меня от них только одна головная боль и седых волос прибавилось».
«Наша» война, «наша» победа, «наши» войска — это живая традиция, связывающая между собой эмигрантов из различных постсоветских городов в Берлине. Эта часть памяти и традиции, привезенных с собой в эмиграцию, эмоционально близка одесситам и ленинградцам. Безусловно, эмоциональная реакция возникает и в беседах о Холокосте. Но это, как правило, не «наш» Холокост, а «еврейский Холокост». Живая и понятная традиция посещения мемориалов и памяти о «нашей» войне делает берлинские мемориалы «нашими». Призывающий к самостоятельным ассоциациям абстрактный мемориал Холокоста не воспринимается как «наш». Это мемориал в честь погибших евреев. И хотя многие эмигранты идентифицируются с этим сообществом, «наши» праздники и трауры, отсылающие к истории «нашей» войны (Великой Отечественной), связаны в большей степени с другими событиями. Разная память о войне соседствует с разнообразными привычками праздновать и отмечать памятные даты. В то же время эмигрантский опыт заставляет постепенно переосмыслять некоторые привычные традиции.
«У нас есть Катюша, вот она награды одевает свои. А еще двое мужчин, не носят»[106] (муж., одессит, 76 лет).
Публичная репрезентация отношения к празднику Дня Победы вызывает оживленные дискуссии и даже споры. Контекст города пребывания — столица побежденной Германии — постепенно вымывает публичность из военных праздников. Установка на коллективность сохраняется. Но вместо шумного и публичного празднования Дня Победы на круизном катере на Шпрее и каналах Берлина, День Победы отмечается в публично-приватном пространстве еврейской общины, становится более закрытым.
«Я беседовал… Ну, тоже одна у меня брала интервью недавно, немка молодая. Ну, она представилась журналисткой. Кто она на самом деле — меня это не интересует. Ей понравилась моя интерпретация некоторых вопросов, и она меня спросила: “Как вы относитесь к тому, что ваши люди… иногда одевают ордена на День Победы?” Я говорю, мне стыдно за них. Стыдно! Да, в России, пожалуйста. В Израиле, пожалуйста. А в Германии, меня, как немца [т. е. гражданина Германии], говорю условно, который воевал… Мы ищем сейчас другие пути. Не надо об этом. Мудрость заключается в том, чтобы что-то не договорить в семейной жизни, и с другом, и со своими детьми, и с родственниками тем более. Нужно знать, что сказать и не говорить, что знаешь и поступать тоже. Или один сидит тут старик. Ему здесь не нравится. Я говорю, а зачем же Вы тогда приехали сюда? “А я завоевал эту страну!” С ним мне не по пути… Мне стыдно, обидно и дрожь берет. Немцы, конечно, интересуются, приходят, они все знают и правильно делают. Нельзя, надо быть людьми. В чужой монастырь, милая моя, со своим уставом не ходят. Если я пришел к вам, я могу восторгаться, что-то не нравится. Но сказать «Уберите это!» — я не скажу, это было бы нахальство — не то слово. Знать. Не перейти красную линию. Важно вообще в жизни, в любой жизни. И мы должны исходить из того, что только вместе должны все народы двигаться. Это не пустые слова, это не пропаганда, это необходимость» (муж., 83 года, активист общины).
Интеграция в принимающее сообщество все чаще воспринимается как необходимость отказа от ряда традиций и привычек. В их числе особенное место отводится ритуалу празднования 9 мая. Публичная репрезентация «себя» как победителя кажется неуместной все большему числу эмигрантов.
В этой ситуации только коллективные и индивидуальные посещения мемориалов не вызывают споров и дискуссий. Значимость мемориальных мест и ритуалов, связанных с их посещением, возрастает по мере того, как эмигранты все больше отказываются от других возможных вариантов привычного публичного празднования Дня Победы. Этот праздник становится особенным еще и по той причине, что постепенно вся публичность сохраняется только за этим днем. В дни других значимых для одесситов и ленинградцев военных праздников мемориалы в Берлине не посещаются. Блокада и Освобождение Одессы — праздники локальные. Они сугубо эмигрантские, свои для каждого городского сообщества. В стране пребывания они лишены какой-либо официальности. Такие дни переживаются в границах транснациональных городских сообществ. В эти праздники актуализируется память о родном городе.
Для ленинградцев, и особенно для членов клуба, День снятия блокады — это главное событие года. Обычно зал, где проходит вечер, полностью заполнен. Учитывая, впрочем, что речь идет о людях старших возрастных групп, с каждым годом посетителей становится все меньше. В последние годы собираются около шестидесяти человек. В один из таких вечеров сцена представляла собой экран, стилизованный под окно с полосками крест-накрест. Наверху надпись — «Ленинград 1941–1945». Демонстрировался смонтированный членами клуба фильм, в котором визуальный ряд, составленный из фотографий и отдельных кадров, повествующих о жизни блокадного Ленинграда, сопровождался музыкой. Много кадров замерзших, убитых, умерших от голода жителей города. Но в то же время это и рассказ о повседневной жизни и о культурных событиях в осажденном Ленинграде. Вечер проходил очень эмоционально. Ленинградцы, пережившие блокаду, сидят в зале и смотрят на кадры горящего города. Видят знакомые улицы и площади. Многим блокадникам, безусловно, приятно, что их вспоминают. Это их день. Вечер пронизан чувством невыразимого контраста между памятью о блокадной повседневности и нынешней «сытой жизнью» в Берлине.
