Памяти Севера Гансовского - [7]

От сознания ненужности иных изобретений и открытий, хоть и неизменно являющихся успехом человеческого гения, Гансовский постепенно приходит к пониманию того, что одно дело — демонстрация творческих возможностей, совсем другое — результаты использования открытий и изобретений в повседневной практике. Не только ненужность, но и возможность прямого вреда таят в себе множество достижений человеческого гения. Это относится, прежде всего, к использованию их в военной области. И Гансовский, живописуя иные блестящие изобретения, кончает тем, что столь же изобретательно старается их уничтожить. Тема уничтожения результатов своего творчества самими героями в произведениях Гансовского становится очень важной. Так Георг Кленк в повести «Шесть гениев» (названной «Башней» при переиздании) ликвидирует поглощающее все излучения темное пятно, когда убеждается, что его замечательное достижение уже нацелились использовать в качестве военного средства. Так Фридей в «Ослеплении Фридея» уничтожает свой аппарат темновидения, а заодно и себя, чтобы не дать своему другу Беккеру извлечь выгоду из применения темновидения в военных действиях. Так в рассказе «Полигон» изобретатель, открывший телепсихологическое управление механизмами, уничтожает полигон, где производятся испытания машин с психокомпьютерами, а заодно гибнет и сам. А в рассказе «Восемнадцатое царство» гибнут вместе со своим изобретением люди, научившиеся командовать муравьями, собирая их в окрестности телеимпульсами в опасные воинственные стаи.

Таких примеров, где уничтожаются опасные разработки, сами по себе восхищающие как продукт высокого интеллекта и таланта, можно найти в произведениях Гансовского очень много.

Однако этот своеобразный прием — оценить самое вдохновенное изобретение по возможному вреду от его применения и потому заранее его уничтожить — в принципе весьма примитивен. Он годится — писатель это ясно понимает — только в редких случаях. В большинстве же всякий механизм и открытие, однажды порожденные, начинают дальнейшую жизнь и предотвратить вред от их практического применения не удается.

И тут Север Гансовский поднимается от живописания отдельных частных случаев до высот философского понимания действительности. Нельзя простым приемом, единоличным актом ликвидировать весь попутный вред, порождаемый неограниченным и зачастую безрассудным успехом НТР. Следовательно, нужно, по крайней мере, открыть на него глаза всему человечеству, предупредить всех людей, что успехи технологии несут не только очевидные всем блага, но и невидимые сразу опасности.

Так появляются новые, особенно ярко написанные произведения Гансовского.

В прекрасной повести «День гнева», вероятно, самом известном произведении Гансовского, развивается сюжет, в какой-то степени повторяющий знаменитый роман Карела Чапека «Война с саламандрами». Ученые биоконструкторы из чистой любви к творению новых живых организмов выводят породу крупных животных — отарков — со столь высоким интеллектом, что они быстро научаются по-человечески говорить, изучать науки и даже — это особенно подчеркивает писатель — осваивают такие сложные математические дисциплины, как теорию относительности. Вместе с тем, они не избавляются от грубых инстинктов, с охотой поедают друг друга и даже покушаются на людоедство. Естественно, человечество вступает с ними в борьбу и поначалу одерживает победу над бестиями, так неосторожно ими созданными «в день гнева». Но отарки, хитрые и изобретательные, удаляются в своеобразные резервации и, быстро там размножаясь, начинают свою охоту за людьми. Они захватывают и поедают нескольких персонажей повести. И автор книги предупреждает, что людям предстоит жестокая борьба за собственное существование с мыслящими зверьми, опрометчиво созданными в пароксизме вдохновенного творчества и теперь грозно выступившими против собственных создателей.

Не менее ярко показана опасность безмерной технизации жизни в повести «Три шага к опасности». В некоем обществе, социальном продукте высокой НТР, люди полностью покидают автоматизированные производства, томятся от безделья, теряют все жизненные способности — только искусственные препараты энергины способны поддерживать их жизнедеятельность. И единственное заполнение свободного времени — предаваться в специальном месте, бывшем вокзале, оставшемся от времен, когда еще существовали какие-то поездки, восхитительному занятию, искусственно создаваемым сновиденьям, в которых люди посещают запретный мир, где можно не только бездельничать, но и работать. Один из любимых героев многих рассказов Гансовского со странным именем Пмоис организует в этом по своему совершенном, но бесконечно нудном обществе тайную группу для бегства в желанные, менее обеспеченные в быту запредельные страны.

Вершиной такого художественно-философского неприятия уродливого развития НТР является одна из последних повестей Гансовского «Часть этого мира». В ней он дает обширный простор воображению, создавая самое сложное сюжетное произведение. Общество достигло такого развития, что люди свободно меняются интеллектами и телами, почти каждый представляет собой не единичную личность, а целый их конгломерат и может соответственно называться многими именами. Лех, который одновременно Кисч, а также любимый Гансовским Пмоис, попадает к старому приятелю, тоже Кисчу, который вместе с тем и Лех и Пмоис, да еще и владелец двух сидящих на одной шее голов, причем одна из них, сыновняя, выращены им самим — в соответствии с техническими возможностями далеко ушедшей вперед цивилизации. В фундаменте этого общества — в буквальном смысле, то есть в обширном, полном механизмов, подземелье — расположена Схема, чудовищное переплетение машин, трубопроводов и кабелей. Схема — автоматизированный гигантский завод, творящий все достижения и обеспечивающий мучительные «удобства» копошащимся на его поверхности людям. Обстоятельства складываются так, что Лех — Кисч — Пмоис вынужден бежать из высокоцивилизованного общества и попадает в Схему, где его пытается спасти местная девушка Ниоль и преследует стража с грозным псом Бьянки, почти сказочным чудовищем. Многочасовые метания в безмерно запутанном, автоматизированном аду принадлежат к лучшим страницам из всего, написанного Гансовским. Их с полным основанием можно отнести к самым сильным образцам мировой фантастической литературы. Драматургические скитания многоличностного Леха завершаются выходом на природу и возвращением к нормальному человеческому существованию.