Память сердца - [41]
Семеновна сидит на лесенке,
Делать нечего, поет песенки…
Все подпевают. Эх! Вот бы к ним махнуть! Да к девчатам! Но!.. Ни-ни. Педагогика… Нельзя учителю по деревне с гармонью! Собаки ошалеют, лаять перестанут…
Зашел в избу, досадуя. Ну, думаю, твою мать, попробуй, покашляй еще! Об пол так садану!.. Укоротил фитиль. Собрал лампу, зажег. Горит, и хорошо горит, мать ее! Ну что тут делать? В окно луна заглянула, словно гулять приглашает. Вышел. Ночь ясная, морозная. А дышится так легко, сладко даже. Думаю, если что – позову кого-нибудь. Уже нервы стали буксовать. Хоть сам лай…
Ребята прошли. С тоской смотрю в окно: светит, сволочь! Ярко светит!..
Зашел. Горит как родная! Горит, будто и не гасла. Думаю, давно бы так. Как я не догадался раньше припугнуть ее как следует?..
Прилег. Хрен с ней! Потухнет, – не встану. Назло кому-нибудь не встану! И чтобы вы думали? Погасла. Совсем погасла! У меня сон пропал. Лежу в темноте, верчусь в постели. Никольское вспомнил, военные годы…
Такой же зимой девчата на Святки решили гадать на ребят: кто за кого замуж выйдет. Девчатам по семнадцать лет; гадать хотят, а идти в баню ночью со свечой без сопровождающего боятся. Пригласили меня, вроде только проводить до бани. А уж там они сами свечу зажгут и в зеркальце облик суженого ждать будут (если, конечно, домовой или нечистый зеркальце не отберет и об пол не шандарахнет с хохотом страшным).
Я дал согласие быть сопровождающим и обязался никому ничего не говорить. А в случае чего за девчат в бане заступиться. Хотя, должен признаться, один в деревенскую баню я бы и днем не пошел – ощущение жутковатое! Удивительно суеверный народ в деревне. Недаром в конце каждого банного дня по обычаю, уходя, оставляют для «хозяина» стакан самогона и ломоть хлеба с салом. Так что всевозможные рассказы, легенды, пересуды на тему «нечистого» овладевают всем твоим существом, как только ты оказываешься в деревне. Ты, как в паутине, вязнешь в этом темном, липком ужасе; благоговейный страх мгновенно овладевает тобой…
Итак, первый этап гадания. Все сидят в избе, а кто гадает – с зеркалом выходит в сени. Там, в темноте, зажигает свечу и смотрит в зеркало: суженый обязательно появится. А на втором этапе, в бане, суженый уже заговорит…
Я рассказал о плане девчат Касиму, ну а он, разумеется, решил подшутить. Заранее в сенях, где-то в курятнике спрятался. А там, что на дворе, – мороз под двадцать пять! Пока девчонки спорили-рядили, кому первой в сени выходить, решали, с кого начинать, время шло! А Касим там мерз. Коченел!.. Потом рассказывал:
– Замерз, жуть! На Северном полюсе раз в сто теплее! Невмоготу было… Я было к курям ближе, да они как загалдят, суки! Перелетать начали с насеста на насест!.. Я уж плюнул на все, раскидал их и вылез. Кричал, кричал, чтоб дверь открыли!.. А кто выходил-то? Я ее-то и обнял, стиснул, трясу, чтоб со мной кричала сильней! А вы чего заперлись-то? Не понял я…
– Да Неля с испугу… А выходила Саида…
– А-а. А я не успел в зеркало посмотреть…
Итак, Саида, самая смелая и самая богобоязненная, осторожно держа в правой руке заранее зажженную свечу, дрожащей левой берет зеркало и с бабушкиной молитвой выходит. И только дверь в тишине хлопнула, как раздался оглушительный двухголосый нечеловеческий крик!.. Пухлая Неля, стоявшая на всякий случай у притолоки, мгновенно накинула крючок на дверь и отпрянула за печку, куда шарахнулись все девчонки.
На отчаянный крик Саиды наложился грубый мужской стон Касима. А к их крикам добавились пронзительные визги семнадцати простых деревенских девчат! Стоял такой дикий, душераздирающий вопль, что тысяча орущих обезьян не могла бы все это повторить. Это точно!.. Казалось, проснулась вся преисподняя!
В дверь из сеней ломились так, что петли прыгали, ходили ходуном. Переполох был страшный. Меня самого трясло…
А когда под общий вселенский визг из сеней раздался грубый голос:
– Открывай! Все равно убью всех!
Страх мой исчез. Я понял – Касим!.. Я открыл дверь, втащил Саиду. Она была как парализованная, не могла открыть глаза, двигаться. Возбужденно, заикаясь, твердила только одно:
– Я видела его в зеркало!.. Видела!.. Это был он! Он!.. Касим!.. Я видела в зеркало. Он меня трогал, я в зеркало видела. Он смотрел на меня из-за плеча!..
Съежившийся, весь в куриных перьях, отодвигая меня (мы с Саидой застряли в дверях), в избу пролез Касим. Заколеневший, с дикими глазами после темноты! Да еще в перьях!.. И ко всему, он еще начал отплясывать с притопами и прихлопами! Перья летели во все стороны…
Его не сразу признали, все продолжали визжать. Уставились на прыгающее чучело в пуху, ничего не понимая. Наконец все успокоились. Успокоили и Саиду. Дикий визг постепенно перешел во всеобщий смех, а потом и в неудержимый истеричный хохот…
Гадание на этом захлебнулось. Сколько я знаю, охотников гадать больше не находилось.
Саиде не суждено было выйти замуж за Касима, хотя она его любила. В двадцать лет он стал поваром. Работал в Пензе, в первоклассном ресторане. Где-то простудился, тяжело болел. Похоронен в Пензе. Я слышал, что Саида обращалась к матери Касима и его братьям, выясняя место захоронения любимого.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга знакомит читателя с жизнью и деятельностью выдающегося представителя русского еврейства Якова Львовича Тейтеля (1850–1939). Изданные на русском языке в Париже в 1925 г. воспоминания Я. Л. Тейтеля впервые становятся доступными широкой читательской аудитории. Они дают яркую картину жизни в Российской империи второй половины XIX в. Один из первых судебных следователей-евреев на государственной службе, Тейтель стал проводником судебной реформы в российской провинции. Убежденный гуманист, он всегда спешил творить добро – защищал бесправных, помогал нуждающимся, содействовал образованию молодежи.
Григорий Фабианович Гнесин (1884–1938) был самым младшим представителем этой семьи, и его судьба сегодня практически неизвестна, как и его обширное литературное наследие, большей частью никогда не издававшееся. Разносторонне одарённый от природы как музыкант, певец, литератор (поэт, драматург, переводчик), актёр, он прожил яркую и вместе с тем трагическую жизнь, окончившуюся расстрелом в 1938 году в Ленинграде. Предлагаемая вниманию читателей книга Григория Гнесина «Воспоминания бродячего певца» впервые была опубликована в 1917 году в Петрограде, в 1997 году была переиздана.
«Дом Витгенштейнов» — это сага, посвященная судьбе блистательного и трагичного венского рода, из которого вышли и знаменитый философ, и величайший в мире однорукий пианист. Это было одно из самых богатых, талантливых и эксцентричных семейств в истории Европы. Фанатичная любовь к музыке объединяла Витгенштейнов, но деньги, безумие и перипетии двух мировых войн сеяли рознь. Из восьмерых детей трое покончили с собой; Пауль потерял руку на войне, однако упорно следовал своему призванию музыканта; а Людвиг, странноватый младший сын, сейчас известен как один из величайших философов ХХ столетия.
«Пазл Горенштейна», который собрал для нас Юрий Векслер, отвечает на многие вопросы о «Достоевском XX века» и оставляет мучительное желание читать Горенштейна и о Горенштейне еще. В этой книге впервые в России публикуются документы, связанные с творческими отношениями Горенштейна и Андрея Тарковского, полемика с Григорием Померанцем и несколько эссе, статьи Ефима Эткинда и других авторов, интервью Джону Глэду, Виктору Ерофееву и т.д. Кроме того, в книгу включены воспоминания самого Фридриха Горенштейна, а также мемуары Андрея Кончаловского, Марка Розовского, Паолы Волковой и многих других.В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Это была сенсационная находка: в конце Второй мировой войны американский военный юрист Бенджамин Ференц обнаружил тщательно заархивированные подробные отчеты об убийствах, совершавшихся специальными командами – айнзацгруппами СС. Обнаруживший документы Бен Ференц стал главным обвинителем в судебном процессе в Нюрнберге, рассмотревшем самые массовые убийства в истории человечества. Представшим перед судом старшим офицерам СС были предъявлены обвинения в систематическом уничтожении более 1 млн человек, главным образом на оккупированной нацистами территории СССР.