Память сердца - [5]
— Не сердитесь, пожалуйста, на нас. Доноров у нас достаточно, а вы уже отдали свою кровь, спасая цех.
Павлов молча встает и, пряча изуродованную руку в карман брюк, ссутулясь, выходит из кабинета.
Из репродуктора голос Левитана:
— Граждане, воздушная тревога!
Работаем в шесть рук, еще внимательней, чем прежде. В убежище нам нельзя — может свернуться донорская кровь. А в ушах звучит: «Воздушная тревога! Воздушная тревога!» И еще моя личная тревога: успела ли мама с моей маленькой дочкой добежать до бомбоубежища? За окном бьют зенитки. Нетерпеливо звонит телефон.
— Немедленно в укрытие! — приказывает начальник штаба МПВО завода Юрий Игнатьевич Дольский.
На столе растут деревянные штативы с пробирками крови. Дважды прибегают дежурные по комитету комсомола. Убеждают. Настаивают:
— За невыполнение приказа…
Наши руки двигаются все быстрее и быстрее. Молча показываем на штативы с кровью. Скольким раненым она спасет жизнь! И снова мысль о близких, и опять внимание переключается на работу.
Впрочем, на этот раз воздушный налет не состоялся. Защитники московского неба не позволили фашистским самолетам отбомбиться над столицей, и врагу пришлось сбросить свой смертоносный груз на поля Подмосковья.
Отбой воздушной тревоги.
В открытую фрамугу окна врывается шум сразу ожившей улицы. На стыках рельсов беспокойно позванивают трамваи. В репродукторе над входом в проходную снова звучит утренняя сводка Совинформбюро.
Катя Носова — сорок пятая. По срокам она уже может сдавать кровь. Но Катя бледна. Пульс частый. И этот неизвестно откуда взявшийся легкий шумок в сердце! Впрочем, известно: рабочий день стал двенадцать часов, питание скудное.
Медсестра ей ласково говорит:
— Ты же на больничном до понедельника.
Катя молитвенно складывает ладони:
— Возьмите у меня хотя бы полдозы! Мой Сережка на фронте, а я ничем не могу ему помочь. А вдруг его ранят, и некому будет дать ему кровь! — Она закрывает лицо руками.
— Не можем, девочка. После болезни ты еще не окрепла. Подождем немного…
— Я совершенно здорова, — настаивает Катя. — Спросите у моего мастера. Он вам скажет: план сборки выполняю на сто тридцать процентов. Гемоглобин у меня хороший. — Она с мольбой и надеждой смотрит на лаборантку, ища поддержки.
— Гемоглобин — шестьдесят процентов! — говорит Соня, помешивая в пробирке стеклянной палочкой. — И четыре миллиона эритроцитов в одном кубическом сантиметре.
— Вот видите! — радуется Катя.
Снова усаживаю девушку рядом с собой. Беру ее огрубевшие от тяжелой работы руки в свои.
— Подождем немного, Катюша. Вот аскорбиновая кислота, гематоген. Старайся получше питаться. И обязательно пей пивные дрожжи.
Катя опускает голову. Ее молчание давит на нас, как глыба льда.
— Хорошо. Приходи в следующий понедельник до начала смены. Если к тому времени ты окрепнешь…
Катино лицо проясняется. Улыбка трогает сухие губы.
За окном поликлиники уже густые лиловые сумерки. Но мы продолжаем работать.
— Можно войти!?
В пролете белой двери худощавый человек в линялой гимнастерке. Брюки цвета хаки заправлены в кирзовые сапоги.
Председатель цехкома ЦТП-2 Алексей Петрович Калганов, или Калганыч, как все его привыкли называть, — живая история завода. Есть люди, о которых говорят: «Родился в сорочке». О Калганыче можно сказать: «Родился пропагандистом».
— Доброго вам здоровья! — Калганыч аккуратно расправляет складки гимнастерки под тугим ремнем. Достав из кармана расческу, волосок к волоску причесывает начинающие редеть волосы.
— Сколько сегодня прошло доноров?
— Пятьдесят, Пятерым отказали: трое не дотянули по гемоглобину. Четвертый — Павлов из парткома. Пятый — тот, что вы прислали из цеха.
— А как Екатерина Носова?
«Все-то он знает!»
— Если окрепнет к понедельнику, разрешим ей сдачу крови.
Калганыч одобрительно кивает и как-то, словно со стороны, поочередно смотрит на нас.
— А вы сегодня обедали? Отдохнуть бы вам надо.
— Не успеваем. И так еле управляемся. Второго бы врача!
— Полегче будет на фронте, дадим, — утешает Калганыч. — Посмотрите-ка, — в его руках шуршит многотиражка. На первой странице рисунок — пес в эсэсовской фуражке, с Железным крестом на шее, как две капли воды похожий на Гитлера, пытается удрать от нацеленного на него штыка русского воина.
Мы смеемся. Молодец художник!
— Держитесь молодцом, — пряча газету, почти весело отмечает Калганыч. И подходит к Соне. — На фронт, говорят, просилась?
Та молчит, потом вскидывает на Алексея Петровича глаза:
— Другие-то воюют.
— Передовая проходит и здесь, на заводе, — отвечает Алексей Петрович. — И не забывайте, девчата: вы же с «Шарика». Без нашей продукции на фронте нельзя. Так что и вы работаете для победы.
ЗА ЖИЗНЬ — ПРОТИВ СМЕРТИ
После разгрома немецко-фашистских войск под Москвой дышится легче, хотя положение на фронтах очень серьезное. На «Шарике» с жадностью ловят каждую весточку об ушедших воевать товарищах.
Ранним утром шум наполняет заводские цехи, пушечно ухает кузнечный молот.
А на Калининском фронте в районе Нелидово еще тишина. Но бойцы Таганского истребительного батальона, который входит в состав 155-й стрелковой дивизии, готовы к бою.
…Двадцать градусов мороза. В поле ни кочки, ни кустика. Простреливается каждый метр оледенелой земли. Впереди черным пунктиром лепятся избы деревни Толкачи, где засели враги. Справа — лес. Позади — серая лента шоссе.
В годы Великой Отечественной войны генерал-лейтенант Н. А. Антипенко был заместителем командующего фронтом по тылу. В своей книге он рассказывает о работе всех звеньев военного тыла в ряде выдающихся боевых операций, проведенных Красной Армией. Книга «На главном направлении» дважды — в 1967 и 1971 годах — выходила в Москве, в издательстве «Наука». В настоящее издание автор внес поправки и дополнения. Предисловие Маршала Советского Союза Г. К. Жукова написано ко второму изданию.
Роман алтайского писателя Николая Дворцова «Море бьется о скалы» посвящен узникам фашистского концлагеря в Норвегии, в котором находился и сам автор…
"Выбор оружия" — сложная книга. Это не только роман о Малайе, хотя обстановка колонии изображена во всей неприглядности. Это книга о классовой борьбе и ее законах в современном мире. Это книга об актуальной для английской интеллигенции проблеме "коммитмент", высшей формой которой Эш считает служение революционным идеям. С точки зрения жанровой — это, прежде всего, роман воззрений. Сквозь контуры авантюрной фабулы проступают отточенные черты романа-памфлета, написанного в форме спора-диалога. А спор здесь особенно интересен потому, что участники его не бесплотные тени, а люди, написанные сильно и психологически убедительно.
Повесть «Сорок дней, сорок ночей» обращена к драматическому эпизоду Великой Отечественной войны — к событиям на Эльтигене в ноябре и декабре 1943 года. Автор повести, врач по профессии, был участником эльтигенского десанта. Писателю удалось создать правдивые, запоминающиеся образы защитников Родины. Книга учит мужеству, прославляет патриотизм советских воинов, показывает героический и гуманный труд наших военных медиков.
В книге начальника Генерального штаба болгарской Народной армии повествуется о партизанском движении в Болгарии в годы второй мировой войны. Образы партизан и подпольщиков восхищают своей преданностью народу и ненавистью к монархо-фашистам. На фоне описываемых событий автор показывает, как росла и ширилась народная борьба под влиянием побед Советской Армии над гитлеровскими полчищами.
Книга «Отель „Парк“», вышедшая в Югославии в 1958 году, повествует о героическом подвиге представителя югославской молодежи, самоотверженно боровшейся против немецких оккупантов за свободу своего народа.