Память о мечте - [21]

Только люди его осудят.

Не сжимайся, сердце, в комок

И не бей о ребра с размаха!

Страх еще никому не помог.

Нет ничего

Унизительней страха.

«Я боюсь пробуждений…»

Я боюсь пробуждений,

Когда светлосерый рассвет

Давит в тонкие стекла

Неотвратимостью лет.

Я боюсь побуждений —

Обманчиво-пестрой тщеты,

В мире сделано столько,

Что больше не сделаешь ты.

Нужно снова подняться

И снова посеять зерно,

Чтобы в несколько зерен

Смогло превратиться оно,

Чтоб неверные пальцы

Найти в себе силу смогли

Разгадать, как он черен —

Комочек родящей земли.

Я боюсь этих всходов,

Боюсь их, как снов наяву —

Ведь до времени жатвы

Я попросту не доживу,

До столетних восходов,

Когда понимаешь с утра,

Что в ладони зажата

Опять лишь крупица добра.

Не убий

Иисус Христос скончался на кресте.

О. ненадежность заповеди пятой!

Веками в бронзе мучился распятый

И воскресал под кистью на холсте.

Но не дает житья один вопрос,

И я неслышно подхожу к распятью.

О. нарисованный Иисус Христос,

Как мне без Бога жить, хочу понять я.

Пред кем теперь колена преклоню,

Кому свечу грошовую поставлю,

Кого в беде бессильно прокляну,

Кого в минуту радости восславлю?

Добро, добро… Опасная стезя!

Твои костры, твои кресты – несметны.

Ты сам умрешь, умрут твои друзья,

И только толкователи бессмертны.

Бог в неисповедимости путей

Впрок вылепил не личности, а лица

И дал самоуверенность арийца

Он глиняным поделкам всех мастей.

Приказ, призыв, призвание – убей!

А – НЕ УБИЙ – забытое, в завете…

Мечтатели, художники и дети

Немыслимых рисуют голубей.

Безбожник превращается в попа,

Над прочими случайно возвеличась,

Но только в муках сотворится личность,

И станет человечеством толпа.

«Уеду на перекладных…»

Уеду на перекладных,

Задам работу бренной плоти,

Пусть дремлет в креслах откидных

На реактивном самолете.

Трясется на грузовике

По допотопному проселку,

Потом в вагоне, налегке,

На верхнюю взлетает полку.

Меня, как щепочку река,

Всю жизнь несет слепое время.

Гостиниц шумная тоска

Стучит в висках, долбит мне темя.

Бесплотная маячит цель

На тонком острие смятенья…

И все метель, метель, метель —

Потоп и светопреставленье.

Не помню, где была вчера,

Не знаю, где я завтра буду.

Пилоты, словно кучера,

Готовы выполнить причуду.

Четыре теплые стены

Мираж рисует незнакомо,

Не для меня возведены

Защитные пределы дома.

И я бегу по шпалам строк

К тому глухому полустанку,

Где пращуров высокий слог

Сулит мне краткую стоянку.

Остановлюсь, передохну,

Смахну нечаянные слезы…

И снова задавать начну

Неразрешимые вопросы.

Логика жизни

К чему тебе логика мысли,

Коль сердце трепещет пока,

И в небе хрустальном повисли

Крахмальным бельем облака?

Вино ли, нектар ли, кумыс ли

Туманят, дурманят слегка,

Пока превращаются листья

В надгробную плоскость пенька.

Утрачена радость. И разом

Во тьме пробуждается разум,

Чтоб выход открыл лабиринт.

И поздно, так поздно, что рано

Врачует смертельные раны

Фантазии кипельный бинт.

Ремесленник

Сапожник набивал набойки,

И было все ему сруки.

Стояли украшеньем стойки

Игрушечные башмачки.

Его клиенты были бойки —

Шутя, сбивали каблуки.

Но были украшеньем стойки

Игрушечные башмачки.

В сей месяц и сего числа

Исчезла гордость ремесла,

А выгода пошла на убыль.

Суров конвейер волшебства,

И стала забывать молва

Секреты золушкиных туфель.

Монолог Бабы-Яги

Забыла я рецепты колдовства,

И, чуда не творя, скольжу я мимо,

И даже приворотная трава

Уже от прочих трав неотличима.

Разношенная ступа мне тесна,

Как туфли новые, И отчего-то

Я ночи напролет сижу без сна,

Гляжу, как пролетают самолеты.

О, как удобен их стальной полет,

Как мощен рев их в поднебесном мире…

И что мне омут – есть водопровод

В любой благоустроенной квартире.

Я жить хочу на пятом этаже,

Цветы растить не на земле, а в плошках,

Мне слишком ветхой кажется уже

Моя избушка на куриных ножках.

Давным-давно не забредал ко мне

Иван-царевич. Стал костер золою,

И я, сгорев в его живом огне,

Живу теперь не доброй и не злою,

Я и сама не верю в чудеса,

Я – тихая, обычная старуха.

И сказками не колют мне глаза —

Ни слуха обо мне теперь, ни духа.

Но иногда в душе застонет бес,

Но иногда привидится такое,

Что до смерти захочется чудес

И вовсе не захочется покоя!

Снегурочка

Она жила, она была – Снегурка.

Не знаю – где,

Но знаю – где-нибудь.

И ледяное сердце билось гулко.

Ей ледяную разрывая грудь.

Ей валенок к морозам не валяли

И не вязали пуховой платок.

С ней пани на гулянках не гуляли:

Отпугивал Снегуркин холодок.

Из голубого снега рукавицы,

И голубые волосы до пят,

И ледяные слезы на ресницах

Солеными сосульками висят.

Ее соседи, как могли, любили,

Так деловито, буднично добры.

Они для обогрева запалили

Веселые сосновые костры.

О, люди добрые, вы мне поверьте:

Лишь миг один помедлив на ветру,

Она рванулась к вам, а не в бессмертье,

Легко шагнув к последнему костру.

Рыба

Ухожу головою в омут.

Разомкнулась, сомкнулась волна,

И не женщина я, а омуль,

И желанна мне глубина.

Я плыву, раздвигая жабры,

Я ищу свой рыбий народ,

И в себя я вбираю жадно

Из зеленой воды кислород.

Я плыву, раздвигая водоросли,

Смыслу здравому вопреки,

Развеваются, словно волосы,

По бокам моим плавники.

Что меня ожидает? Не знаю…

У меня рыбьих навыков нет.

Я такая еще земная,

Я несу в себе солнечный свет,

Я стараюсь еще по-земному

Чешую, как пальто, распахнуть.