Память крови - [26]

Затем им повезло. Один из приближенных Барчака, высланный на разведку, наткнулся на заготовленное неведомыми русскими сено.

Его весть была встречена радостными криками. Теперь и для костра есть пожива, сено заставит свежие ветки гореть веселее, и для лошадей добрая еда, сохранятся запасы, которые отряд везет с собой.

Плотно заправившись сваренным на огне мясом, люди Барчака легли спать у догорающих костров. Выставили охрану — не от людей, кто может угрожать воинам непобедимого Бату-хана, русские по всей округе трясутся от страха, когда десяток воинов завернет в деревню. Часовых назначили следить за лошадьми: не испугались бы волка, не рванулись бы со страху в разные стороны, собирай их потом в чистом поле.

Костры догорали. Подремывали часовые, лошади вели себя спокойно, причины тревожиться не было. Дозорные так и не вскрикнули под ударами русских ножей, не успев даже понять, что для них закончены все счеты с этим миром.

Сотник без лишнего шума увел лошадей для собранной в лесу дружины.

— Лошади у нас, — сказал Иван Коловрату.

— Не по мне это, — сказал воевода, и сотник словно увидел во тьме, как брезгливо искривилось лицо Коловрата. — Я привык встречать врага в честном бою.

— Силы наши еще невелики. Ратная хитрость сейчас тоже выручка.

— Ты прав, конечно, Иван. Мстим за Русь, за наших близких. — И медленно поднял тяжелый меч. — Вперед, рязанцы!

Дружина плотным кольцом окружила стан. Раздались крики, стоны, проклятья.

Иван стоял во втором боевом кольце. Его придумали, чтобы никто не ушел живым. Того, кому удавалось вырваться от Евпатьевой кары, смерть настигала через сотню шагов.

Половцы умели биться, но пешим против конных трудно выстоять да ежели еще застали врасплох. План задуманного сотником боя нарушили неожиданно два молодых воина. Стоять во второй линии им показалось зазорно, потянуло на истинно ратное дело. И они оставили свое место. Здесь-то и сумел пройти незамеченным половец. Он крался ползком к захваченным сотником лошадям. Один миг, и он уже, отбивая пятками меховых сапог по лошадиным бокам, несся прочь от кровавого побоища.

За ним отрядили было погоню, но Коловрат остановил рязанцев.

— Пусть уходит, — сказал он. — Будет кому рассказать Бату-хану, что земля Рязанская не покорилась, рано ему торжествовать победу.

Единственным человеком, спасшимся от мести рязанцев в ту ночь, был хан Барчак.

Глава шестнадцатая „ВНАЧАЛЕ БЫЛО СЛОВО…“

Сотнику Ивану, пропадавшему в лихих налетах на заспинные татарские отряды, для сынишки, увезенного в канун падения Рязани в лес, времени не доставало. Дед Верила, для Иванова сына уже прадед, тоже в заботах пребывал. Потому смотреть за сыном сотника, маленьким Иваном, поручили молодой мещерячке, дочери Верилова друга, вождя лесного племени.

Женщина она была вдовая, мужа задрал медведь, детьми еще и обзавестись не успели. Вот и привязалась мещерячка к мальчонке, души в нем не чаяла, обихаживала, как родного. Каждое утро водила к деду Вериле. Старик стал учить правнука грамоте. Мальчонке миновал восьмой годок, и летописец решил: пора. Грамотные люди потребны в любое время, а в смутное — и того нужнее.

Старик занимался с сыном сотника по утрам. Затем Федот Малой сменял Иванка на книжном учении. Верила готовил Федота, грамотного и смышленого, дотошного в письме и науках, себе в преемники. Федот, как и все, почитавший Верилу, сначала было все-таки противился. Душа болела за пропавших без вести мать, невесту свою Параскеву. Потому старался остаться в дружине, где считался первейшим ратником. Но Верила стоял на своем. А ему не привыкли перечить.

Пока ее приглядыш учился рисовать всякие непонятные закорючки, молодая мещерячка устраивалась в уголке. Не искушенная в грамоте, она с интересом следила за уроком, с уважением и скрытым страхом поглядывала на русского мудреца, имевшего по ее непоколебимому убеждению прямые связи со всевозможными духами воды и леса.

Но вот пришел Федот, и Верила отпустил мальчонку с его пестуньей. Почти каждый раз начинал Верила с наставлений:

— Завещаю тебе, Федотушка, печься неустанно о русском языке, сохранять его в книгах, которые будешь продолжать, когда бог призовет меня к ответу.

— Не надо об этом, будем вместе заниматься твоим делом, тебе еще жить да жить!

Верила усмехнулся.

— Спасибо на добром слове. Только жизнью своей мы не вольны. Да и пустое — гадать о смерти. О будущем нашего народа все мои помыслы. О многом надлежит подумать перед угрозой рассеяния и забвения. Что бы ни случилось, надо сохранить свой язык, письменность, наши святыни — иконы, веру, летописи, предания, былины и песни. Они помогут выстоять, дождаться того часа, когда Русь освободится от ига и снова станет Великой!

— Когда придет это время?

— Все от нас, русских, зависит. Сейчас татары сильны, слов нет, а мы разобщены, вот они и бьют нас поодиночке. Но в сегодняшней силе, жадности пришельцев таится их будущая погибель, земля русская велика, проглотить ее любому врагу не под силу… Разве что обглодать можно. Но коли сохранилась кость, мясом она со временем обрастет.

Верила сидел, подперев седую голову, и задумчиво, с неким ожиданием смотрел на дверь, будто хотел, чтобы она отворилась и вошел тот, кого старик давно хочет повидать, но кто знает, кого он ждет, Верила…