Память крови - [15]

Теперь ему неоткуда ждать подмоги для защиты рязанских лесов и нив. Князь Владимирский спесиво принял Олега Красного, похвалялся, что один побьет Бату-хана, глумился над рязанцами: струсили-де, перевелись в вашем краю на приокских землях резвецы да удальцы. С великою грустью и негодованием в сердце, с обидой на владимирского гордеца вернулся Олег Красный ко двору брата, с пустыми руками пришел.

Не дождалась Рязань и воеводу Евпатия Коловрата, с помощной ратью князя Черниговского…

Пытался князь Юрий Ингваревич утолить алчность Бату-хана великими дарами. Но ни князь, ни братья его, съехавшиеся под руку его с ратными людьми, не верили в это. Мыслили только несколько задержать Бату-хана. Вдруг Евпатий Коловрат подоспеет или еще кто окажет содействие рязанцам, первыми вступившим на защиту Великой Руси.

Только напрасны были надежды. Потерял Юрий Ингваревич разом и сына Федора, что возглавил посольство к Бату-хану, и невестку Евпраксию с малым внуком. Не уместила в сердце черниговская княжна весть о смерти Федора, злодейски зарубленного в татарском шатре, поднялась на высокий терем, держа в руках годовалого сына, и бросилась, прижав его к груди, наземь…

Войско Бату-хана вступило на Рясское поле. И князь Рязанский вышел ему навстречу. Завтра начнется сеча. Горели костры. Зябкий въедливый ветер норовил укрыться в одеждах спящих у костров ратников. Они ворочались, вздыхали, бормотали несвязно, не в силах очнуться от снов, в которых виделись им матери и жены, дети и невесты.

«Спите, сыны мои», — думал князь Юрий. Набросив поверх боевой одежды шубу, он, медленно ступая, обходил становище, задерживаясь порой у костров, пристально рассматривал безмятежные во сне лица воинов.

«Спите, славные рязанцы, для многих из вас — это последняя ночь… Великое испытание послала нам судьба, и лучше погибнуть всем в бою, чем дрогнуть перед врагом. Лучше смерть, ибо мертвые сраму не имут!»

Впереди замаячил человек, он приближался, и князь Юрий узнал брата своего, Переяславского князя Олега Красного.

— Глаз, наверное, не сомкнул, брат? — спросил Юрий Ингваревич.

— Как можно спать в такую ночь. От Куштума нету вестей?

— Жду сотника Ивана ближе к утру, такой уговор. Но еще прежде решено: Куштум зайдет с тыльной стороны, подберется насколько можно к шатру Бату-хана и ударит в самое сердце татарского войска. Ты со своим полком нанесешь удар с левой моей руки, татары кинутся в свободный проход, а там болото… Мороз прижимает, только за ночь не успеет затвердить мшару, авось, и не выдержит лед. Если судьба не отвернется от нас — одолеем татаровье, брат Олег.

— Будем биться, а там, как повернет судьба. Прощай пока, великий князь. Ухожу с полком в засаду, все сделаю, как ты велишь, положись на меня, брат Юрий.

— В добрый путь, береги людей, но и не осторожничай сверх меры. Прощай.

Ушел Олег Красный… Горели костры, спали рязанцы, перекликались сторожевые воины, бродившие по краю становища, а князь Юрий Ингваревич не ложился спать, ждал вестей от хана Куштума.

Едва светало, когда сотник Иван прибыл с малой дружиной своей.

— Беда, князь Юрий! — крикнул он, еще не спешиваясь. — Плохие вести привез.

— Говори.

— Великое злодейство свершилось в стане Куштума. Злая рука пресекла жизнь твоего побратима. Половцы не придут на помощь.

— Верно говоришь?

— Да, князь. Хан Куштум убит. Войско его сразу дрогнуло. Оно не пойдет против Бату-хана.

— Кто убил Куштума?

— Один из приближенных хана. Сказывают, будто приставлен был к Куштуму самим Барчаком. Убил и сбежал…

— Все оборачивается против нас! — с горечью воскликнул князь.

И смолк, опустив голову. Вдруг резко выпрямился, словно что-то решил.

— Нет! — крикнул Юрий Ингваревич, поднял кулак и погрозил кому-то. — Нет! Пусть грешен я, тогда и кара обрушится на меня одного! Еще поспорю с роком… Пусть остался один с братьями, пусть! Мы дорого продадим свои жизни. Скоро бой, Иван. Готов ли к нему?

— Готов, князь.

— Но тебе не придется биться, твоя сеча еще впереди. Собирайся в дорогу, сотник.

— Я останусь здесь, князь Юрий, — сказал Иван. — На поле мои воины.

— Знаю про то, сотник, — промолвил Юрий Ингваревич. — В тебе уверен, только ты другую службу сослужить должен. Твои дружинники не решат боя, немного вас, а татар — тьма. Скачи со своей малой дружиной в Рязань, передай всем, а княгине особливо мой наказ готовить город к обороне. Пусть надежно укрепят стены, запасают смолу, стрелы, камни, другой боевой припас. Княгиня Агриппина, матушка наша благословенная, должна заняться сохранением узорочья рязанского, чтоб внукам было чем помянуть нас. Дед Верила позаботится о святых книгах… Сам станешь правой рукой городского воеводы Клыча, коего в случае нашей смерти на бранном поле назначаю всей Рязанской земли головой. Донеси эти слова до Рязани: живыми отсюда не уйдем, стоять будем насмерть!

Князь Юрий притянул к себе Ивана и трижды поцеловал.

— А теперь держи путь в славную Рязань. Поклонись городу от князя Рязанского и братьев его, от всех ратников.

Затих топот коней сотника и его товарищей, а ночь еще продолжалась.

Догорали костры. Ворочались во сне рязанцы.