Память крови - [12]

Последних слов Глеб уже не слышал. Он выходил из шатра и, отдалившись шагов на двадцать, увидел хана Барчака, которого вели под руки два рослых монгола. Хан и Глеб узнали друг друга, но, не ведая еще ничего о положении своем в монгольском стане, не подали и вида, что знакомы.

— Я знаю об услуге, оказанной тобой моему великому деду, — сказал Бату-хан Барчаку, — и принимаю твои дары с уверенностью, что принес их ты не только от страха, который испытывают все народы, заслышав топот монгольских коней. Мне хочется верить в твою искреннюю преданность делу, продолжить которое завещал мне дед. Если ты честью будешь служить мне, хан Барчак, то на хвосте моего белого коня ты и твое племя будут вынесены из вечной зависимости, в которой находитесь, теснимые руссами, к подлинной вольной жизни, ибо вольны лишь те, кто не привязан к земле, а попирает ее копытами своего коня.

— Благодарю тебя, великий и несравнимый Победитель! — вскричал, стоя на коленях, хан Барчак. — Но я принес тебе не только дары. Мне кажется, что старый хан Барчак может и впредь оказывать услуги потомку великого Чингиса, и первой пусть будет важная весть. Ее с великим поспешанием привез я в стан Повелителя сегодня. Важная, очень важная весть, о Бату-хан!

Сыбудай придвинулся к Барчаку, Бату-хан нахмурился и приказал:

— Говори, старик!

Посунувшись вперед, Барчак торопливо заговорил, пришепетывая от волнения и брызгая слюной. Он сообщил, что по пути к монгольскому стану встретился со своим верным человеком.

Человек этот давно служит ему. Хану Барчаку он обязан жизнью, на него можно положиться. Человек был устроен им, Барчаком, к хану Куштуму, этому ублюдку, отец которого издавна выступал за дружбу половцев и руссов и даже принял участие в битве при Калке на их стороне.

— Он осмелился поднять оружие против твоего ослепительного, как солнце, деда! — воскликнул Барчак.

Бату-хан нахмурился еще больше и нетерпеливо крикнул:

— Говори дальше!

Хан Куштум, рассказывал Барчак, продолжает идти по стопам отца и водит дружбу с Рязанским князем Юрием. Человек Барчака состоит в личной охране Куштума и недавно вместе с ханом побывал в Рязани. Подробности он пока, к сожалению, не знает, но доподлинно известно одно: хан Куштум договорился с Юрием Рязанским выступить против Повелителя Вселенной вместе. Князь Юрий созвал своих братьев в Рязани, все города княжества готовятся к обороне, собирается большое войско. Отправились гонцы просить подмоги в Чернигов и Владимир. Но какие вести пришли оттуда, неизвестно, так как хан Куштум покинул Рязань сразу после отъезда гонца, и человек Барчака ничего больше узнать не успел. Вот все, что мог узнать хан Барчак от своего верного слуги, и тогда он поспешил к Повелителю, чтобы как можно скорее рассказать об этом.

— Где сейчас твой слуга? — спросил Сыбудай.

— Он вернулся к Куштуму, — сказал Барчак. — Его стан был в трех днях пути к закату от того места, где я встретил верного человека. Но он мне сказал, что вернуться ему надо в другое место. Куштум собрал всех своих всадников вместе и постоянно меняет стоянки, будто ждет от кого-то сигнала.

— Понятно, — сказал Бату-хан. — Сговорились. Слышишь ты, хан Барчак, мы должны знать их намеренья!

Барчак наклонил голову и развел руками.

— Мой человек сделает все возможное, Повелитель, — сказал он, — и я счастлив сказать тебе, что это еще не все…

— Как? — завизжал в ярости Бату-хан, и Сыбудай с укоризною глянул на него: не пристало Повелителю так открыто выражать свои чувства. — Как! За моей спиной половцы, которых я считал верными союзниками и соплеменниками, лучшими среди тех, кто идет с моей ордой, за спиной у Повелителя Вселенной они сговариваются с руссами, и ты говоришь мне, что это не все? Что же тогда еще, хан Барчак?

— Прости меня, о Повелитель, — дрогнувшим голосом сказал Барчак. — Прости меня, что не мог сразу сказать тебе обо всем вразумительно и тем поверг тебя в неоправданный гнев. Больше нет причин беспокоиться, великий Бату-хан. Я хотел тебе сказать: мой человек получил приказ убить Куштума…

Несколько секунд Бату-хан смотрел на старого хана, затем откинулся назад и рассмеялся тонким, визгливым смехом. Глядя на него, стал подхихикивать и Барчак, и только у Сыбудая лицо было непроницаемым.

— Ну вот, — успокоившись, сказал Бату-хан, — вот ты и вторую услугу оказал, хан Барчак. Первую — деду, вторую — внуку.

— Разреши мне задать вопрос старому нашему другу, Повелитель, — сказал Сыбудай.

— Спрашивай, мой верный воин, спрашивай.

— Скажи, хан Барчак, означают ли твои слова, что Куштум уже мертв?

— Нет, о храбрый Сыбудай. Я приказал тому человеку быть готовым убить Куштума, как только ему передадут мой знак. Видишь ли, Повелитель…

Барчак замялся.

— Говори, говори, — подбодрил его Сыбудай.

— Я не знал, как лучше мне поступить. Может быть, у тебя иные намерения…

Бату-хан переводил взгляд с Барчака на Сыбудая. Лицо Сыбудая будто окаменело, его ученику предстояло испытание, и Сыбудай ждал, как он справится с ним.

— Ты верно поступил, хан Барчак, — сказал, наконец, Бату-хан. — Если бы Куштум умер сейчас, мы бы ничего не узнали о его сговоре с руссами, и у них осталось бы время найти другого Куштума или изменить намеренья. Нет, пусть живет хан Куштум, пока живет… Но мы должны знать все о его делах, о движении его войска. Этим ты и займешься, хан Барчак. Подробности обговорите с Сыбудаем. В должный миг этого шакала, сговорившегося с руссами, постигнет смерть. За это ты тоже в ответе, хан Барчак. Тому, кто служил моему деду, награда будет двойная. Но если упустишь Куштума…