Память и желание. Книга 2 - [3]

В ответ холодный, ровный голос отца:

– Ну хватит, Сильви. Не доводи себя до истерики. Успокойся. Не мучай ребенка.

– Ты всегда любил ее больше, чем меня! Ты…

Катрин закрыла дверь, чтобы больше ничего не слышать.

После очередного скандала мать обычно на несколько дней запиралась у себя в комнате или же бродила по квартире, не обращая внимания на Катрин и глядя вокруг пустым взглядом. Неизвестно, что было хуже – эта прострация или вспышки материнского гнева. Так или иначе, со временем Катрин поняла – лучше не доводить до общей ссоры. Поэтому она предпочитала держать обиды при себе.

Эпизод с куклой был только началом. История повторялась вновь и вновь: из комнаты Катрин исчезали ее самые любимые вещи. Исчезали или вдруг оказывались безнадежно испорченными. Катрин делала вид, что ничего не замечает, но ощущение опасности делалось все сильнее и сильнее. Минувшей осенью положение стало невыносимым. Катрин догадывалась, чем это вызвано.

Сильви отправилась в Рим по каким-то своим делам, и в доме наступило блаженное спокойствие. Из комнаты Катрин сразу перестали исчезать вещи. Затем на каникулы приехал Лео, и жизнь вообще превратилась в сплошной праздник. Даже после того, как Сильви вернулась, мирный период продолжался еще целых две недели – до возвращения Лео в Гарвард.

Шла третья неделя новой четверти. В то утро Катрин отправилась в школу, чувствуя себя немного простуженной. В середине дня ей стало хуже, и школьная медсестра, измерив девочке температуру, отправила ее домой. Войдя в прихожую, Катрин, как обычно, крикнула: «Я вернулась!» Ответом ей было молчание, и Катрин решила, что мать и Дорин куда-то ушли. Она налила себе стакан апельсинового сока и стала подниматься в свою комнату. Внезапно дверь материнской спальни распахнулась, и оттуда вылетела Сильви.

– Что ты здесь делаешь? – закричала она.

От неожиданности Катрин уронила стакан. Вид у матери был какой-то растрепанный, а через приоткрытую дверь Катрин увидела в спальне мужчину, удивительно похожего на швейцара с первого этажа. Впрочем, толком рассмотреть его девочка не успела, так как на нее обрушился град пощечин.

– Вот тебе за шпионство! Беги, ябедничай своему папаше!

Сильви ударила дочь так сильно, что Катрин отлетела в сторону.

– А это тебе за вечное вранье!

От матери пахло спиртным. С огромным трудом Катрин удалось сдержать слезы. Она взяла себе за правило никогда не плакать при матери – частично из гордости, но еще более – из нежелания доставлять своей мучительнице удовольствие.

– Я заболела, и меня отпустили домой, – еле слышно прошептала она и медленно стала подниматься по лестнице.

Через несколько дней, в воскресенье, Катрин должна была идти на день рождения к Антонии. Подруги готовились к этому празднику целый месяц. Антония пригласила знакомых мальчиков, и ради этого торжественного события Катрин, долго откладывая карманные деньги, купила себе настоящее платье. Она ненавидела одежду, которую выбирала для нее мать, – это были уродливые балахоны из серой шерсти для зимы или тоскливого ситца для лета. На сей раз Катрин попросила брата отправиться с ней в магазин и помочь выбрать наряд. В результате этого похода Катрин стала счастливой обладательницей темно-синего бархатного платья, очень шедшего к ее каштановым волосам. До долгожданного воскресенья она успела надеть платье два раза: сначала отец водил их с Лео в ресторан, потом был праздничный ужин по поводу возвращения Сильви из Италии. Однако в воскресенье, собираясь к Антонии, Катрин вдруг обнаружила, что синее платье исчезло. Внутри у нее все замерло. Девочка сразу же бросилась разыскивать мать.

Родители сидели в гостиной и читали.

– Мама, ты не видела мое синее платье? – ровным голосом спросила Катрин.

– А? – Сильви сделала вид, что не расслышала.

– Я не могу найти мое синее платье.

Жакоб поднял глаза.

– Сильви, она имеет в виду синее бархатное платье – то самое, которое было на ней в день твоего возвращения из Италии.

– Ах да, помню. Я тут разбирала вещи и отдала его благотворительной организации. Для девочки этот наряд не подходит, – бесстрастно ответила мать.

У Катрин исказилось лицо. Жакоб растерянно замигал глазами.

– Завтра же куплю тебе новое выходное платье, – ласково пообещал он.

– Но сегодня я приглашена к Антонии на день рождения!

На сей раз Катрин не смогла сдержать слезы.

– У тебя достаточно тряпья, – твердым голосом отрезала Сильви.

А два дня спустя Катрин обнаружила на дне шкафа какие-то куски синей материи. Это было бархатное платье, искромсанное вдоль и поперек. Катрин представила, что нож режет не материю, а ее тело, и впервые испугалась по-настоящему. Отца дома не было. Стараясь не шуметь и не попадаться матери на глаза, Катрин стала дожидаться его возвращения. Когда Жакоб появился со свертком, в котором лежало великолепное бордовое платье, дочь показала ему обрезки. Она не произнесла ни слова, но взгляд ее был достаточно красноречив.

Жакоб обнял девочку.

– Я разберусь с этим, – сказал он устало.

Вечером опять звучали сердитые, громкие голоса родителей. Катрин хотела пойти к ним и попросить больше не кричать, но вместо этого зарылась головой в подушку и заплакала.