Память, что зовется империей - [20]

– Я не инопланетянка.

– Почти, – сказала Три Саргасс, совершенно пропустив мимо ушей Двенадцать Азалию. – Причем достаточно человечная, чтобы с тобой можно было поговорить, а так даже лучше. Вот теперь – совершенно точно не моя очередь.

Очевидно, Три Саргасс не тянуло признаваться в подобном перед другим сотрудником министерства информации, и Махит почти понимала почему: ей нравятся – то есть она отдает предпочтение – нецивилизованные лица. Это как практически самой признаться в нецивилизованности. (Не говоря уже о суггестивности. Выбранный глагол был пугающе растяжимым. Об этом Махит задумается позже.) Она решила проявить милосердие, поддержать игру и оставить Три Саргасс в покое.

– Двенадцать Азалия, – сказала она. – Каким было политическое положение моего предшественника сразу перед смертью?

– Это не правда, а университетский реферат, – ответил Двенадцать Азалия. – Сведи вопрос к тому, что я знаю.

Махит пощелкала языком.

– Значит, к тому, что ты знаешь.

– Только он, – подсказала Три Саргасс. – Для паритета.

– Что ты по правде, – начала Махит, осторожно подбирая каждое слово, – выгадаешь от знания об имплантатах в спинном мозге или где-либо еще у посла станции Лсел?

– Его кто-то убил, и мне хочется знать за что, – ответил Двенадцать Азалия. – О, только не стройте такой изумленный вид, госпожа посол! Как будто ты не подумала о том же самом, что бы тебе утром ни наплели Травинка и икспланатль. Уж я-то знаю. У тебя же на лбу написано – вы, варвары, не умеете скрывать. Кто-то убил посла – и никто не признается. Даже в Информации молчат, и у меня действительно есть медицинское образование – сам когда-то чуть не стал икспланатлем, – вот я и решил, что я лучший кандидат для расследования, почему двор замял этот инцидент. Особенно если замяла Наука, а не Юстиция; Десять Перл в Науке уже годами враждует с Два Палисандр…

– Это министр науки и наш министр информации, – пробормотала Три Саргасс, сильно напоминая имаго в своем усердии заполнить пробелы в познаниях.

Двенадцать Азалия кивнул, отмахнулся, попросив тишины, продолжил:

– Я сам себя назначил на расследование, чтобы убедиться, что Десять Перл не подкапывается под Информацию, и спустился сюда для личного осмотра, потому что икспланатль Четыре Рычаг вел себя раздражающе открыто, а я по-прежнему не знаю, почему посол умер. Имплантат я нашел случайно. Теперь-то, заманив сюда тебя, я думаю, что одно связано с другим, но начинал я далеко не с этого. – Он встряхнул рукава, оперся руками на стол. – А теперь моя очередь спрашивать.

Махит подобралась. Она была более чем готова открыть правду – даже склонялась к тому, чтобы сознаться, прямо сейчас, после облегчения от признания Двенадцать Азалии, что Искандра убили, и тем более после прилюдного конфуза Три Саргасс из-за столь нетейкскалаанского, а очень даже человеческого поведения – ну вот, Махит начала перенимать тейкскалаанские привычки и делить всех на цивилизованных и нецивилизованных, только наоборот. Она такой же человек, как и они. Они такие же люди, как и она.

Значит, она раскроет им какую-то долю правды. Когда Двенадцать Азалия неизбежно задаст вопрос. А с последствиями разберется потом. Всё лучше, чем огульно не доверять никому только из-за того, что они – тейкскалаанцы. Что за абсурдная мысль для человека, который все свое детство мечтал быть гражданином империи – пусть даже только из-за одной поэзии…

– Для чего нужен имплантат, госпожа посол?

«Эй, Искандр, – подумала Махит, обратившись к тишине, где должен быть ее имаго, – наблюдай. Я умею крамольничать не хуже некоторых».

– Он делает запись, – начала она. – Копию. Память и паттерны мышления человека. Мы называем это имаго-аппаратом, потому что он создает имаго – версию личности, которая переживет тело. Сейчас его аппарат наверняка бесполезен. Посол мертв, и аппарат три месяца записывал разложение мозга.

– А если бы не был бесполезным, – аккуратно спросила Три Саргасс, – что бы ты с ним сделала?

– Я – ничего. Я не нейрохирург. Или какой-нибудь икспланатль. Но если бы я ими была, то поместила бы имаго в человека – и все, что Искандр узнал за последние пятнадцать лет, никогда не будет утрачено.

– Это непристойно, – сказал Двенадцать Азалия. – Мертвец захватывает живое тело. Неудивительно, что вы едите трупы…

– Уж постарайся не оскорблять, – огрызнулась Махит. – Это не замена. А совмещение. Нас на станции Лсел не так уж много. У нас свои методы сохранять знания.

Три Саргасс обошла стол и теперь положила два пальца на тыльную сторону запястья Махит. Прикосновение показалось шокирующе агрессивным.

– А у тебя он есть? – спросила она.

– Мы закончили с договором, Три Саргасс, – сказала Махит. – Угадай. Послали бы меня в Жемчужину Мира без него?

– Я могла бы придумать убедительные аргументы для каждого варианта.

– Для этого-то вы и нужны, да? Вы оба. – Махит знала, что ей пора бы замолчать – в тейкскалаанской культуре эмоциональные выплески считались неприличными и говорили о незрелости, – но все не замолкала. Тем более что молчали все дружественные и успокаивающие голоса, которые должны быть на ее стороне. – Вы, асекреты. Убедительные аргументы, риторика, договоры о правде.