Памирские рассказы - [2]

Это место знают все лётчики, оно называется «Рушанские Ворота» – две вершины в небе, между которыми должен пролететь самолёт. Такие вот высокие горы на Памире. После «Рушанских Ворот» мы начали потихоньку снижаться. Слева я увидел кишлак Тем – значит, очень скоро окажемся на гостеприимной памирской земле.

Самолёт слегка коснулся взлётной полосы и побежал по бетонке. Пассажиры захлопали в ладоши…

Через иллюминатор показались встречающие люди, прильнувшие к невысокому забору аэропорта. Пилоты включили реверс двигателей и начали торможение. Гул двигателей усилился, а потом резко прекратился – заглушили моторы. И тишина. Лётчики первыми покинули самолет, за ними по трапу спустились и мы. Иностранцы тоже вышли и весело помахали Ниссо на прощание. Она опустила свои длинные ресницы. Вот такая она у нас застенчивая.

Я уловил обрывки их фраз:

– It would be nice… the pictures… editors… good chances… women’s magazines (Было бы хорошо… фотографии… редакторы… хорошие шансы… женские журналы… – англ.).

Как только мы вышли из аэропорта, за журналистами приехал автомобиль из Хукумата (городская администрация), и они уехали в сторону Хорога.

Нас тоже встретили родственники на машине, и мы, радостные, направились к себе в кишлак.

Осталось только добавить, что красавица Ниссо – моя родственница, хиён (свояченица – шугн.).

Мы ехали по горной дороге вдоль реки Пяндж, проезжая удивительные места под названием Тем, Поршнев, Ёмдж, Баджув. Наша «Нива» петляла среди величественных гор, глядя на которые тебя охватывает восторг от красоты первозданной природы, и хочется лишь молча смотреть на них. С правой стороны мелькали кишлаки, в которых может быть проживали сотни других никому не известных Ниссо. Из магнитофона неслась песня Далера Назарова «Мастам, мастам».

14 апреля 2009 года

Утро на Памире

Утро на Памире – это что-то особенное. Я проснулся от звуков веника – моя свояченица Ниссо подметала двор. Пахло свежеполитой землёй. О, этот запах, запах детства! Он просто опьяняет. Топчан, на котором я спал, находился прямо под яблоней, и вокруг распространялся ещё аромат яблок «себрах». Всё это, смешавшись, создавало симфонию запахов утреннего Памира. Пока я вдыхал этот аромат, перед топчаном пробежали барашки и козлики – это Ниссо выгоняла их на выпас. Я обратил внимание на крошечного снежно-белого козленка. Он мелкими шажками бежал за своей мамашей, но мой племянник-первоклассник догнал его и, остановив, поднял на руки. Козлик брыкался и нежным голосом блеял: «ме–ме–ме». Наверное, это переводилось как: «Я тоже хочу на выпас». Но его ещё нельзя было отпускать на поле, ему была всего неделька отроду.

Я встал и умылся свежей холодной водой из ручья, который протекал прямо через двор. К утренней симфонии запахов добавился аромат дыма и ширчая (чай с молоком – шугн.).

– Джура, идём пить ширчай, – послышалось из ошхоны (кухня во дворе – тадж.).

– Нет, я не хочу! Мне подайте бифштекс и кофе со сливками, – пошутил я, но с удовольствием присоединился к чаепитию.

В августе на Памире по утрам чуть прохладно, поэтому за дастарханом многие сидели укутавшись, кто в спортивный костюм, кто в тёплый халат. На афганской стороне вершины гор осветились солнцем – значит оно сейчас, перевалив через горную вершину, осветит и наш кишлак, и станет по-августовски тепло.

Белоснежный козлик тоже подошёл к дастархану, точнее, к первокласснику-племяннику, тыкнул ему в плечо влажным носом, а потом заглянул в чашку с ширчаем. Наверное, ему понравился исходивший оттуда аромат, но пить его он не стал. Отвернувшись от ширчая, он увидел кур, клюющих траву в огороде, и прыжками поскакал в их сторону.

Куры разбежались врассыпную. Не тронулся с места лишь пёстрый петух. А как же иначе? Ему не хотелось опозориться перед курами. Гордо подняв голову, он угрожающе уставился на козлика, который впервые в жизни видел это грозное пернатое и поэтому тоже удивлённо смотрел на петуха своими жёлтыми глазками, но, почуяв неладное, не стал рисковать и медленно отступил назад.

Потом он высокими прыжками поскакал туда, где Ниссо, сидя на корточках и с тазиком в руках, собирала тутовые ягоды. Резко остановился перед ней, а потом побежал в огород. Ну что возьмёшь с козлика? Козлик – он и есть козлик.

После ширчая все начали расходиться по своим делам. Кто-то взял в руки серпы и собрался на сенокос, кто-то сказал, что ему нужно съездить в Хорог, а кому-то нужно было в Рушан. Сестрёнки Насиба и Мавзуна присоединились к Ниссо и тоже стали собирать тут.

Так начиналось утро в кишлаке…

21 февраля 2009 года

Манзура (Красавица с Памира)

Начал накрапывать дождь. Наша маленькая темно-зелёная «Нива» с трудом взбиралась на подъём по дороге в сторону Джалонди. За рулём сидел седоволосый Хол Мирзо (так мы его называли). Рядом с ним расположился Оливер – ещё молодой парень, сотрудник одной из международных организаций в Хороге. Мы ехали уже больше часа. Дождь то усиливался, то внезапно прекращался. Хол Мирзо то включал дворники, то выключал. Погода напоминала раннюю весну, хотя на дворе стоял июль месяц.

– Что-то Оливер замолчал, – тихо произнёс Хол Мирзо. Оливер, услышав своё имя, повернулся ко мне, и я понял, что он ждёт перевода. Я ему перевёл слова Хол Мирзо.