Пальто для Валентины - [9]

— Дай, батя, я…

Валя Колесень высунулась в предбанник и присмотрелась в щель на двор. Девка Симоновича сторонилась от крыльца, пропуская Ваську и Володьку с ружьями, за ними пересек двор к летнему свинарнику Петр. Завизжали свиньи, раздались один за другим выстрелы. Рев поросячий поднялся до небес. Опять раздались два выстрела почти одновременно. Валя Колесень обмерла: неужто и свинью порешили? И это, на ночь глядя?! Правда, фонарь над двором есть, в бане, в котле, горячей воды хватит для обмывки туши, когда осмолят. На выстрелы и утихающий рев подсвинка высунулись в предбанник и Таня с Маринкой, Матрена осталась клуней на лавке и жевала беззубо губами, тускло смотрела на дочь.

— Ах, мама — мама, — ответила ей на взгляд Валентина. — Натворили наши мужики дел. Ох, натворили…

— Готовы! — Орал беспутно Володька. Рев свиней стих, но возбужденно копытили половые плахи хлева — корова с телкой, бились о деревянные жерди перекладин загона, отчего раздавалось тупое туканье и треск жердей от натиска.

Дробью копытили загон овцы, гоготали гуси, запертые в летней клуне у куриц.

В просвет щели показались все трое. И Валя Колесень чуть не заголосила: все трое были в умат пьяны. Валит самогон первач с ног коварно. Как же свежевать теперь будут? Валентина привычная, не осуждать действия Петра. И сейчас, она, спешно одеваясь, голоса не подавала на дворовую возню. Думала о нагрянувшей беде и заботе, решила уже, что без помощи брата Володи Зеленка, её мужикам с разделкой двух свиней не справиться. А на дворе темнеет, Маринку в Зимник не пошлешь, Таня гостья. Придется бежать за километр самой. Молчавшая Таня молвила, как выдохнула:

— Я ему, гаду, все волосы выдеру. И драть буду по волосинке, чтобы больнее, чтобы прочувствовал…

— Поздно ему драть космы, — понятливо отозвалась Валя Колесень, — Мне их надо было драть, когда за Володьку, его отца, замуж шла. Ты не ругайся с ним, с пьяным. Дурной, как батька. А ты в положении. Не дай Бог… Леший с ними, свиньями. Мясо не пропадет. Холода уже. Вырастим ещё…

Тем временем, бросив перебитых свиней, «охотники» ушли в дом.

Когда бабы пришли из бани, мужики говорили уже криком. Самогон стаканами посшибал их с ног. От трехлитровой банки с первачом и капли не оставили. Девка Симоновича сидела при Ваське и покорно внимала всему происходящему. Петр Васильевич был натурально готов. Таким его Валя Колесень не видывала уже сто лет. Упоить силача Петра Шеляга — бочки мало.

Валя Колесень и виду не подала, что недовольная таким заходом гостей. Хоть и дети её любимые — все же гости. Каждый своим двором теперь живут. Вася электриком в Абане работает. Вид сынов и мужа на миг заслонил заботу о свиньях.

— Хорошие вы мои. Сыночки вы мои. И чего же вы так срамно ругаетесь за столом. Богородица вас слышит. — Указала на икону в красном углу. — Бабушка с вами, Таня — женщина молодая, Валя теперь с нами. А вы ведете себя, будто одни, — стала она увещевать расходившихся сынов и Петра.

— И что же вы наделали? Свиней перебили и сидят, будто так и надо? Кто ж так из хозяев поступает? Когда ж вы успели напиться? И ты, Петр Васильевич, как табе не хорошо так поступать.

Маринка забралась Петру на колени, обняла отца за шею, вжалась в отца.

— Мамка, не ругай папку. Папочка мой любимый.

— Да не ругаю я твово папку. Твой папка, твой, только не реви ты, — повысила голос Тимофеевна. — Ну что ж вот хорошего: напились, свиней перебили, будто до утра подождать не могли. Да и зачем усех-то? Петра напоили. И ты тоже. Чо с тобой случилось?

— Папка, зачем ты напивси-и, — захныкала Маринка. — Я так табе ждала.

— Ничево, доча. Твой папка тверезый. А ну, Василий Владимирович, уважь отца, налей. Тимофеевна, ставь казенную. Пить так, пить…

Кто сказал, что на войне, водки не дают вдвойне?

На войне, как на войне — дают водочки вдвойне.

— Захрипел громко, неумело Петр. — А мы с тобой, Котик мой, как в той песне — у одной реки.

— Нету, Петр Васильевич. Отколь ей быть? — Говорила она о водке из магазина. Отвечала на просьбу Петра, и впервые за все их совместное жилье, лгала.

— Нету. Ей-богу, нету. Хватит пить. Делом пора заниматься. Я пошла в Зимник за братом.

Таня при Петре постыдилась ругать Володьку, причесывала в горнице Маринку и плакала. Там же находилась и Васина невеста.

— Нет, так нет. Поднялся Петр над столом во весь свой огромный рост. Кто сказал, что на войне, нет…Все, спать Петр Васильевич, — Приказал себе. Отслонил широкой ладонью стол для свободного прохода от окна, где сидел, вышагнул на середину прихожей. Постоял. Подумал. Добавил:

— На войне, как на войне. — Вяло махнул рукой. И рухнул с поворотом спиной на пол рядом с печкой. Вытянулся на животе во весь рост, раскинул локти, укладываясь щекой на руки. Заснул мгновенно, как умер, затих бездыханно.

— Теперь его не поднять, пока не выспится, — Васька был трезвей брата Володи.

— Иди, мама, за Зеленком в Зимник. Мы здесь пока свиней на двор вытягнем с Володькой, все подготовим.

Валентина закуталась в шаль, в телогрейку одетая, в резиновых сапогах подалась в Зимник за братом Володей Зеленком.

Изба обезлюдела. Даже Матрена не схотела лежать после бани, подалась на двор вместе с остальными. Оставили Петра в покое. Спит. Пусть спит.