Паломники Бесконечности - [52]

— А найти вас было очень просто, — продолжал старпом. — Я ведь понимал, что в капитаны ты попал случайно и рано или поздно встанешь на профессорскую стезю. Вот я и посетил в первую очередь университет, познакомился даже с твоим приятелем доктором Зайнером.

— Ну и как он тебе?

— Заметная личность. Но скользкая, хитрая, увертливая и себе на уме.

— Ты еше снюхаешься с ним, — усмехнулся я.

— Ну-ну, художник, — примирительно улыбнулся старпом. — Не такой уж я гадкий, как рисуешь меня в своем воображении.

— Уверен, однако, что будешь мелко и гадко мстить своему другу, — продолжал я задирать старпома.

— Имеешь в виду Великого Вычислителя? Слышал, что он здесь где-то прячется в болоте. Ну и чудак, — рассмеялся старпом. — Нет, мстить ему за тиранозавра не буду. Простил я ему эту милую мезозойскую шуточку. Я был с лихвой вознагражден. На той же планете я потешил свою душу, в разрушении и зле почти сравнялся со вселенским дьяволом. Я только что оттуда.

Что он там натворил, я не знаю, как не знаю и того, всерьез говорит сейчас старпом или издевается над собой. Но лицо его, на мой взгляд, несло на себе ясный и размашистый росчерк удовлетворенного зла. До того уж удовлетворенного и насытившегося, что я несколько успокоился. Большой опасности, по крайней мере в ближайшее время, старпом представлять не будет.

Аннабель Ли с беспокойством следила за Черным Джимом. Это дитя штормов и грозовых туч маялось, не находило себе места, не знало, куда девать энергию. Черный Джим размашистым шагом прохаживался вдоль берега, потом шумно вошел в воду и обрызгал нарядных и пугливо жавшихся фрейлин.

— Осторожнее, хам! — взвизгнули те.

Черный Джим захохотал. И в хохоте его слышались раскаты грома.

— Попробуй поговорить с ним, — шепнула мне Аннабель Ли.

Я подошел к Черному Джиму и с искренним восхищением оглядел его ладную сильную фигуру, полюбовался его лицом, на котором выделялись черные брови и усы.

— Какой красавец! Какой видный и представительный мужчина!

Явно польщенный, Черный Джим улыбнулся и разгладил свои острые, как пики, усы.

— Но зачем же хамить, — упрекнул я. — Нехорошо.

— Презираю озерных девок, — оправдывался Джим. — Барахтаются в луже. Тьфу!

— Согласен. Куда уж там озеру до океана, а нежным облакам до грозовых туч. А твой полет в штормовом небе! Это же мощь, стремительность и величие.

Нравились Джиму мои речи, очень нравились. Между похвалами преподал я ему несколько уроков хорошего поведения, научил произносить вежливые слова: «пожалуйста», «сэр», «леди» и некоторые другие. Потом поговорили о его бурной и захватывающей жизни среди гроз, и я окончательно расположил к себе эту своеобразную и задиристую личность.

К моему огорчению, старпом тоже, кажется, вошел в доверие к царице и капитану. Они внимательно слушали его и от души смеялись.

— Иди сюда! — крикнул мне капитан. — Представь, старпом стал совсем другим человеком.

— Добреньким? — с усмешкой спросил я.

— Ну, насчет доброты не знаю, — смутился капитан. — Но человеком громадной эрудиции и начитанности. Представь, он был там великим философом.

— Самым великим во Вселенной, — смеялся старпом. — Самым гениальным и божественно непогрешимым. Идемте в библиотеку, и вы увидите, как все померкнет в сиянии моей мудрости.

Я в недоумении пожал плечами: старпом явно ерничал, издевался, но на сей раз над самим собой. Стал другим человеком? Сомневаюсь.

Зашли в библиотеку. Полки книг с надписью «Великие Вычислители» вызвали у догадливого старпома усмешку.

— Вот здесь наверняка и найдешь мой главный философский труд «Материализм и прагматизм».

— Обратил я внимание на это любопытное название, но отложил на потом, — сказал капитан и, порывшись, нашел книгу. — Постой! Здесь же совсем другой автор.

— Дальвери? Это мой псевдоним, а у Крысоеда — Сальвери. С ударением на последнем слоге. Дальвери и Сальвери! Звучит красиво и музыкально. Но посмотрели бы, как бледнели и дрожали люди, услышав эти нежные звуки.

Листая, капитан быстро, но внимательно просматривал книгу. Потом начал морщиться, фыркать и наконец поднял на старпома растерянный взгляд:

— Послушай, это же чепуха.

— Верно! — радостно воскликнул старпом. — Чушь! Бред дикий, невероятный!

Такое искреннее и веселое самоуничижение вызвало у меня и капитана изумление, у Аннабель Ли улыбку.

— Какая приятная скромность, — сказала она.

— Это не скромность, — возразил старпом. — Это гордыня! Да, я горжусь тем, что так ловко состряпал несусветную галиматью. Посмотрели бы вы, как мои соратники, а потом и мной одураченные массы накинулись на этот философский бред. С каким упоением они читали, изучали, писали рефераты. Примитивно плоским материализмом я оболванил науку, искусство. Но еще большую роль в оглуплении народа сыграли мои речи. О, с какими шутовскими жестами и фиглярскими ужимками, с каким фанатизмом я ораторствовал с трибун и с башен танков, посылаемых на усмирение не понявших мою философию. Свои теоретические доводы убедительно подкреплял залпами танковых пушек. Всех непонятливых я истребил, а уцелевшие с восторгом пошли за мной в соблазнительный рай.

— Представляю, какой рай ты им приготовил, — проворчал я, в душе надеясь, что мы скоро избавимся от его присутствия.