Паломники Бесконечности - [16]

Я обратил взор к небу. Господи, помоги мне! Следуя примеру капитана, я стиснул зубы, но все же вскрикнул и завыл от пронзившей меня боли. В глазах помутилось, звезды заплясали размытыми пятнами и закружились огненным роем.

— Ну как, художник? — хохотал старпом. — Что там в небе? Гармония? Красота? Теперь, надеюсь, вспомнил, что ты посланец этого дьявола? Нет, ты сам дьявол! Признавайся. Но-но! Осторожнее, Крысоед. Протыкать насквозь будем завтра. Сегодня только репетиция.

Но Крысоед в палаческом упоении перестарался. Раскаленным острым концом он проткнул икру левой ноги, и я, вскрикнув, потерял сознание. Очнулся на постели в каюте капитана.

— Все в порядке, — сказал склонившийся надо мной врач. — Рану на ноге я промыл и перевязал.

Спина ныла, но ожоги на ней были уже заклеены. С такими же наклейками на спине за столом сидел капитан. Рядом с ним — тяжело дышавший от ярости плотник.

— А где юнга? — забеспокоился я.

— На палубе его не было. А где он сейчас? — Капитан пожал плечами и поморщился: ожоги на спине давали о себе знать.

О боцмане я не спрашивал, боясь услышать страшное. Трудно поверить, что он заодно с мятежниками. Ступеньки загремели, и в каюту ввалился Хендис Хо.

— Старпом приказал узнать — вспомнили шифр?

— Уйди, гад! — взревел плотник и пнул матроса с такой силой, что тот согнулся пополам и вылетел в дверь.

Гибкий и живучий, как змея, Хендис Хо, извиваясь и перебирая по ступенькам руками и ногами, взобрался наверх и скрылся.

С полчаса мы молчали, прислушиваясь и пытаясь угадать, что творится на фрегате. На палубе как будто тихо. И вдруг в носовой части послышались крики, затем топот бегущих ног, а вверху, уже над нашей каютой, прогремели два выстрела.

— Вот! Скатившийся сверху юнга вывалил на стол несколько пистолетов и мешочки с порохом.

К моей радости, в дверях стоял боцман с целой охапкой мушкетов.

— Клянусь Аларисом, я попал в Хендиса! — крикнул юнга.

— Промазал, — невозмутимо возразил боцман.

— Не может быть!

Юнга с двумя пистолетами кинулся наверх. «Вот чертенок», — ругнул я его и, держась за стенки и прыгая на одной ноге, поспешил к нему.

— Разрази его гром! Уцелел, гад! — ругался юнга, но глаза его так и светились: ух ты, вот это приключение!

«Мальчишка», — с жалостью подумал я.

Притаившийся за фок-мачтой Хендис Хо поднял пистолет и прицелился. Мы пригнули головы, и в тот же миг над нами просвистела пуля.

— Не тратьте зря пули! — приказал капитан, но сам же высунулся и разрядил в матроса пистолет. Стрелял он метко. Хендис Хо взвыл и левой рукой схватился за окровавленное ухо.

— Ухо оторвало! — торжествовал юнга.

Хендис Хо юркнул в кубрик. Оттуда высунулись три мушкета и дали бесприцельный залп. Из каюты старпома, находившейся рядом с кубриком, прогремел еще выстрел. После этого наступила тишина.

Мы с капитаном оценили позиции как равные. У них носовая часть фрегата — у нас корма. Вся палуба под обстрелом с обеих сторон. У них бочонки с водой — под нами, в трюме, вся провизия: солонина, мука, крупа. Но к сожалению, ни капли воды.

Боцман с плотником прорубили проход в мою каюту, находившуюся рядом. Теперь наблюдение можно вести из двух кают. Особого желания выйти на палубу мятежники не проявляли, но следили за нами внимательно: то из каюты старпома, то из кубрика на миг высовывалась чья-нибудь голова.

На мачтах оглушительно хлопали паруса, выгибаясь под лучевым натиском Альцеона. Эта звезда-цефеида, разгораясь, стремилась к максимуму своего свечения.

— Альцеон! — с восторгом воскликнул юнга, задрав голову и высунувшись из каюты.

— Осторожнее, дурень. — Я пригнул его голову.

— Смотри, штурман! Какой Альцеон! Косматый и свирепый, как лев. Раскинул лапы и прыгнул на нас. А грива-то! Грива! Развевается и мечется огненными прядями.

Альцеон грозно полыхал своими багровыми протуберанцами и впрямь был похож на разъяренного льва, Раскинувшего в прыжке лапы, с вьющимися рыжими космами. Вспомнил я, как юнга еще в начале плавания

образно сравнил Аларис с мудрым богом Всеолом, и с грустью подумал: черт тебя дернул отправиться в недоброе плавание. Остался бы дома — наверняка вышел бы из тебя художник или поэт.

Альцеон продолжал яриться. Снасти дрожали, гнулись мачты, и наконец случилось то, что и должно было случиться: фрегат сорвался с якоря и понесся из залива в открытое море.

Своим буйным светом Альцеон гнал фрегат все дальше. Палуба раскалилась. Жара изматывала, иссушала нас. В термосе капитана нашлось два-три стакана чаю. Но этого хватило лишь для того, чтобы время от времени смачивать рот и гортань.

Так продолжалось немало часов. Корабль пришельцев давно скрылся за горизонтом. Звезда-цефеида умерила свой пыл, потом как-то разом свернулась и еле светилась. Наступившая прохлада особой радости нам не принесла: воды ни капли.

Я всматривался в небо и видел привычные созвездия. Но что дальше? Ведь фрегат потерял управление и шел наугад. Создалось дурацкое положение: ни мы, ни мятежники не могли подойти к штурвальному колесу, выправить курс и вести фрегат. А тут еще вопрос: куда вести?

Прошло еще около суток, и я уже не мог сказать, где мы находимся, — из черных глубин Вселенной глядели другие звезды.