Паломничество жонглера - [19]

— О чем же вы хотите услышать?

— Да о чем угодно.

— Ну ладно. Вот был случай… — Он начал рассказывать какую-то побасенку, которую обычно травил таким же, как он, наемным рубакам… но ветер, этот проклятый ветер по-прежнему тыкался в уши дразнящим пером в руках опытной девицы из дома с красным фонарем — и в памяти невольно пробуждались совсем другие воспоминания. Как охотничьи псы на матером медведе, они повисли на Иссканре, не размыкая челюстей, — и он в конце концов сдался: говорил об одном, а вспоминал совсем другое…

…караван был снаряжен монастырем, но прибивались к нему и самостоятельные дельцы. Платили сколько положено, деньгами или товаром, и делили совместные тяготы нелегких дней путешествия, но и выгоду свою соблюдали.

Иссканр попал в караван случайно. Он и выжил-то случайно, если уж по-честному. Не должен был выжить, а выжил.

Матушка Шали послала его к мебельщику узнать, почему до сих пор не выполнен заказ. В те годы Иссканр работал вышибалой в доме с красным фонарем, там же и жил. Матушка Шали, хозяйка этого почтенного заведения, утверждала, что некогда нашла Иссканра грудным младенцем, в корзинке на пороге дома и, сердце — не камень, сжалилась…

С годами Иссканр начал подозревать, что является отпрыском одной из матушкиных девиц, неудачно обслужившей клиента и не пожелавшей избавиться от плода в тайной лекарне. Девица (подозревал Иссканр) то ли умерла во время родов, то ли вернулась в дом и до сих пор жила там, но сына отдала на попечение матушке. Матушка не была чрезмерно жадной или жестокой, однако выгоду свою знала, и как только мальчишка чуток подрос, начала с лихвой возмещать вложенные в приемыша деньги и труды. Нет-нет, никакой работы с клиентами, матушка в этом отношении была строга и дом содержала исключительно для нормальных мужчин! — но ведь существует масса других поручений, которые по силам выполнить ребенку. Иссканр бегал на рынок за сластями для девиц, подметал, мыл полы, протирал рамы картин, подливал масло в светильники… и в конце концов стал вышибалой.

В тот день, между прочим, он выступал именно в роли вышибалы: мебельщик решил потянуть с выполнением заказа, и неразумного следовало вразумить. Пока словесно, однако не исключены были и менее приятные варианты. Посему и послали к сквернавцу Иссканра.

С поручением он управился быстро. Мебельщик с какой-то стати решил, что о нем забудут, и был здорово удивлен визитом Иссканра; он даже сдуру принялся бормотать что-то о служителях Вездесущего Муравья, мол, а как же они, а чего ж это они…

Иссканр взял уважаемого за шкирку и тихо, с легкой приязнью в голосе, пояснил: служители Вездесущего Муравья — они, конечно, хорошие парни, но заказ тебе дал наш дом, а не ихний храм. Так что хорош мямлить чушь, где стулья, батя?

Мебельщик (уже поставленный на ноги) повел Иссканра на склады, показал, что заказ таки готов, и заверил: «Сегодня же вечером доставим, не извольте беспокоиться». — «Мне-то чего беспокоиться, — похлопал его по плечу Иссканр, — это ты беспокойся».

И ушел, взяв с собой приглянувшийся стул — в качестве, так сказать, боевого трофея. Мебельщик не возражал.

Иссканр так и прошагал через весь город со стулом наперевес… хотя нет, последнюю часть пути он пробежал, расталкивая зевак, — и, словно наткнувшись на острие алебарды, замер перед домом, где прожил первые шестнадцать лет своей жизни.

Дом догорал, он уже обрушился, внутрь себя, и теперь сыпал искрами и исходил паром — его пытались заливать водой, но как-то вяло, через силу. Вроде и надо, но не хочется, боязно.

Зато соседние здания спасали значительно увлеченнее: покрикивали на цепочку с ведрами, чтоб пошевеливались, молодецки ухали, отправляя очередную порцию воды в пасть огненным танцорам — и старались при этом стоять к «красно-фонарному» дому спиной. Ну хотя бы боком.

— Чего здесь случилось? — спросил Иссканр у зевак. Те, обрадованные, что сыскался кто-то, неосведомленный о происшедшем, наперебой кинулись рассказывать: это, парень, всё из-за дурных прынцыпов тутошней хозяйки, борделя-то. Она, прикинь, никаких вариации «мальчик с мальчиком» или «взрослый с дитём» не признавала, личные вкусы на профессиональный, стал-быть, момент распространяла. А тут, говорят, давеча заходил к ней один… ну, как раз из этих, из мальчиколюбов. Настойчивый был, зараза. Так она его велела с лестницы спустить. А клиент оказался жрецом Вездесущего. Ясно теперь?

Теперь действительно стало ясно. Иссканр ведь сам спускал с лестницы этого склизкого типчика, своими ушами слышал его угрозы, да только значения им не придал. Мало ли кто как петушится. И вообще, все в квартале знали, что у матушки Шали свой заскок на это дело — ну и если кому была охота нестандартно поразвлечься, чапали в другое место, благо, заведений хватает. Так нет же, приспичило этому мужеложцу!..

— Жив-то хоть кто остался? — спросил Иссканр у зевак, пускавших от восторга слюни (зрелище! зрелище-то какое!!!).

— Щас! Жрецы сперва там всех вырезали, кто был, а уж после подожгли. Вон Дылдук, дурья башка, бегал в горящий дом проверить — говорит, крови-ищи!..

Дылдук подтвердил: кровищи немерено. И трупаков тоже немерено. Было. Сейчас поди узнай кого-нить, и то — если разгребешь уголья. Короче, Вездесущие в обиду себя не дали.