Пальмы в снегу - [61]

– Надеюсь, что такого, как в Ифни, у нас не будет, – сказал встревоженный Гарус.

Все закивали. Провинция Ифни входила в состав Испанского Марокко. Год назад, в 56-м, Марокко получило независимость и теперь старалось отвоевать небольшую территорию на атлантическом побережье. Гарнизоны Ифни постоянно подвергались нападению марокканских националистов, поддерживаемых королем[6].

– Если Франция не будет твердо стоять на своем, я не знаю, что произойдет, – огорченно произнес Эмилио.

– Папа! – воскликнула Хулия.

– Ваш друг серьезно рискует, – прокомментировал отец Рафаэль. – В ближайшее время его могут арестовать, наш губернатор не хочет никаких беспорядков.

– Прекрасно, что наш губернатор охраняет границы с Камеруном и Габоном, – воскликнула Дженероса. – Испания нас не бросит. Мы и есть Испания.

Все замолчали. Мануэль помахал боям, чтобы они наполнили бокалы.

– Мы, старики, иногда бываем занудливыми, не так ли, дети? – Эмилио улыбнулся молодежи. – Предлагаю еще один тост, за будущее… – Он поднял бокал, и остальные последовали его примеру. – И – с Новым годом. Желаю всем долгих счастливых лет!

Килиан чокнулся со всеми, но сказать по правде, его не слишком беспокоили эти вопросы. У него не было бизнеса на острове, а значит, не было никаких интересов. Если бы ему пришлось покинуть остров, он бы поискал работу в Испании, вот и все. Он бы ничего не лишился. Выпив, он подумал о том, как отмечают Новый год в Бисаппо и отмечают ли вообще.

Спустя несколько месяцев у Хулии и Мануэля родился сын. В конце концов они решили назвать его Исмаэлем, потому что, как сказала Хулия, Фернандо кругом и так слишком много. Примерно в это же время Каталина родила мальчика по имени Антон, но он умер в возрасте двух месяцев от бронхита.

Килиан переживал за сестру. Каталина никогда не отличалась хорошим здоровьем. Беременность далась ей нелегко – она лежала в постели все последние месяцы, роды тоже были тяжелыми, и вот такая потеря… Он подумал, что его возвращение домой, пусть и недолгое, немного отвлечет и Каталину и мать, и пообещал в письме, что в начале следующего года обязательно приедет в Пасолобино.

На плантацию обрушилось несчастье: деревья подверглись нападению крошечных розовых гусениц, пожирающих стручки. Фунгициды помогали плохо, но все-таки давали надежду спасти хоть что-то. Пораженные стручки сжигали, и запах дыма витал повсюду.

– Гарус будет в убытке, и мы тоже, – переворачивая бобы в сушилке, сказал Хосе. – Давно такого у нас не бывало.

Килиан кивнул и притопнул ногой.

– Что случилось, Килиан? Ты весь день топаешь.

– Уже неделю стопа чешется, а сегодня еще и больно.

– Дай-ка гляну.

Килиан сел и снял ботинок с правой ноги. Хосе опустился на колени и внимательно осмотрел ногу.

– Ты подхватил чиггера, друг мой. – Увидев, что парень скривился, Хосе усмехнулся. – Не пугайся, обычное дело. Тебе еще повезло, что ты раньше не сталкивался. Личинки можно подцепить где угодно. Чиггеры хитрые – прячутся между пальцами, проедают кожу и откладывают яйца. Видишь? – Он показал на уплотнение. – Вот здесь они и прячутся.

Килиан протянул руку, чтобы сковырнуть узелок, но Хосе остановил его.

– Э, нет. Тут нужно быть осторожным. Прорвешь оболочку – и выпустишь потомство. Тогда тебе грозит потерять пальцы, а то и ногу.

Килиан стал нервно натягивать ботинок.

– Я к доктору пойду!

– Ты к моей дочери иди, она знает что делать, – посоветовал Хосе.

Ковыляя в больницу (наступал только на пятку), Килиан чувствовал возбуждение. В перспективу потерять ногу он особо не верил, зато теперь у него есть повод встретиться с девушкой. Дочь Хосе он не видел очень давно. В Бисаппо бывал редко, а когда наведывался, девушки там не было. Ее жизнь, как говорил Хосе, разделилась между больницей и мужем. Странно, что у них не было детей, ведь в браке они прожили уже четыре года. Четыре года! Килиан не мог поверить, что прошло так много времени со дня ее свадьбы. Он помнил, как девушка ухаживала за ним, когда он болел. Но на этом все и закончилось. Иногда он видел ее в Сампаке – она приходила к отцу на главный двор, а ему кивала лишь издали, если вообще замечала. Килиан должен был признать, что она крепко зацепила его. Иногда он предавался фантазиям о них двоих, но мысль о великане Мосе сразу спускала его с небес на землю.

В больнице он объяснил дежурной медсестре, зачем пришел, и та направила его в перевязочную, предупредив, что надо немного подождать, потому что там пациент. Килиан ждать не стал – стукнул для порядка в дверь, не дожидаясь ответа, открыл ее и замер от удивления. На стуле сидел Хакобо в залитой кровью рубашке, а дочь Хосе зашивала глубокий порез на его левой руке.

– О господи, что с тобой? – едва смог выдавить Килиан.

– Я порезался мачете, – простонал Хакобо.

– А Мануэль? – Килиан посмотрел на медсестру. – Где он?

– Наш доктор уехал в город, – ответила девушка и слегка улыбнулась: – Не беспокойтесь, я справлюсь.

– Но это серьезно?

– Разрез чистый, еще пара швов, и я закончу. Потом нужно будет приходить на перевязки.

– Хорошо, что это левая рука! – сказал Хакобо. – По крайней мере, я смогу сам застегнуть штаны. – Он невесело хохотнул. – Это шутка, Килиан. Слушай, поговори со мной, пока эта красотка закончит. У нее легкие ручки, но мне все равно больно.