Палитра ее жизни - [3]

Беннет Майерс медленно умирал. Он уже смирился с болью, беспрестанно терзающей его старческое тело. Подбирающаяся шаг за шагом смерть его не страшила. К своим семидесяти годам он успел многое пережить: три брака, последний из которых, с поэтессой Этель Гай, был заключен по великой любви, смерть близких друзей, всемирную славу талантливого художника и многое другое. Ему не жалко было расставаться с этой жизнью, тем более что со смертью Этель, последовавшей два года назад, она потеряла для него смысл.

Нет, Беннета Майерса в этом мире удерживало лишь одно: желание передать секреты своего мастерства достойному преемнику. Время шло, а подходящего кандидата не находилось. И дело было вовсе не в отсутствии желающих. Десятки студентов Йеля, в предместье которого доживал свои дни старый художник, были бы счастливы оказаться подле великого мастера. Но он не видел среди них того, кто обладал бы силой, которая необходима, чтобы чувствовать искусство так, как чувствовал его сам Беннет Майерс.

Каждое утро с помощью сиделки он устраивался в своей студии напротив мольберта и писал, печально осознавая, что именно в этих последних работах его талант проявляется в полной мере.

Кристиана перечеркнула красным еще одно объявление о работе и обессиленно опустилась на парковую скамью. Неудачи преследовали ее уже несколько дней. Отложенных денег хватило снять крохотную комнату в пансионе сроком на два месяца и осталось еще немного на то, чтобы не умереть с голоду. Но и эта сумма таяла с каждым днем, подобно снегу в июле, а устроиться на работу никак не удавалось.

Ее нельзя было обвинить в боязни «запачкать ручки». Кристиана с радостью бы ухватилась за любую возможность. Просто то, что ей предлагали, носило несколько двусмысленный оттенок, и это ее настораживало. Так, зайдя по объявлению в кафе, где требовалась официантка, ей пришлось столкнуться с откровенным домогательством со стороны хозяина заведения. Очевидно, удача не ходила по тем же улицам, что и она.

Погруженная в столь печальные размышления Кристиана не обращала внимания на двух кумушек, устроившихся по соседству и с видимым удовольствием сплетничающих по поводу общих знакомых, пока одна из них не заговорила о том, что ее племянница недавно уволилась из дома, где работала компаньонкой при пожилом джентльмене, будучи не в силах вынести его вздорного характера. Говорившая была искренне уверена, что, после того, как «Сэлли оставила этот дом», вряд ли ей скоро найдется замена.

Извинившись за то, что невольно подслушала разговор, девушка спросила адрес дома, который «Сэлли оставила», в глубине души уверенная, что если племянница похожа на свою тетку, то в причине ее ухода не приходится сомневаться. Она сама не очень-то жаловала сплетниц. Как бы то ни было, но ее интерес был удовлетворен, благодаря чему спустя полчаса Кристиана уже стояла перед массивной дверью старинного особняка.

Открывшая ей горничная внимательно выслушала девушку и проводила к экономке.

— Сколько вам лет? — спросила сурового вида женщина.

— Двадцать, мэм. — Кристиана решила прибавить себе возраст из боязни, что в противном случае покажется слишком юной, чтобы выполнять серьезную работу.

— Где ваши родители? — Сохраняя на лице бесстрастное выражение, экономка продолжала задавать вопросы.

— Они умерли, мэм. — Не греша против истины, девушка произнесла это так печально, что взгляд ее собеседницы заметно смягчился.

— Вы так молоды, что, думаю, нет смысла спрашивать у вас о рекомендациях. — Женщина сделала многозначительную паузу, и Кристиана подумала, что в ее списке одной неудачей стало больше. — Все же я рискну доверить вам эту работу.

— Что? — Девушке показалось, что она ослышалась.

— Вы приняты. К работе приступите завтра в девять.

Очутившись на улице, Кристиана, все еще не веря в удачу, торопливо свернула к расположенному неподалеку живописному скверу и, только оказавшись надежно защищенной густой листвой деревьев от случайного взгляда, дала волю обуревающим ее радостным чувствам.

— Ну что, Генри, Дики?! Теперь вы не посмеете считать меня избалованной, неспособной позаботиться о себе девчонкой!

Беннет Майерс устало прикрыл глаза. Сиделка только что сделала ему укол — значит, боль понемногу отступит. Хотя бы на время. Сквозь охватившую его дремоту он различил легкие шаги на лестнице, ведущей в мансарду. Судя по звукам, шедший несколько замешкался перед дверью, словно решая, стоит ли входить, затем дверь с легким скрипом приоткрылась.

Старый художник подал голос:

— Входите, я не сплю.

Спустя мгновение, когда его взору предстало очаровательное создание, он вспомнил, что вчера вечером ему сообщили о найме новой компаньонки, кем эта девушка, видимо, и являлась. Откровенно говоря, мастер Беннет, как за глаза именовала его прислуга, отнюдь не нуждался в подобного рода услугах. Его раздражали все эти заносчивые девицы, обращавшиеся с ним так, будто он выжил из ума. Именно поэтому Беннет Майерс делал все, чтобы досадить им и заставить убраться из своего дома.

Девушка, робко севшая в кресло напротив него, ничем не отличалась от своих предшественниц, разве что была покрасивее прочих и взгляд, устремленный на него, вовсе не выражал покровительственного нахальства. Скорее, в нем были искренние дружелюбие и забота. Ну что ж, поживем — увидим.