Палец! Палец! - [3]

— Так лучше, — сказала мисс Аманда, — намного лучше.

Внезапно ее руки вцепились в плечи Кэролы, заставив ее сесть на постель и притянув так близко, что лицо девушки оказалось в нескольких сантиметрах от ее собственного. Эти руки были очень сильными. Даже и одна из них могла бы удержать Кэролу там, где она была. Мигрень проникла в мозг маленькой горничной и удвоилась при словах мисс Аманды:

— Нет, Кэрола, вы не пойдете к своему возлюбленному. Нет. Ни сейчас, ни позже. Вы больше никогда его не увидите, но он не будет разочарован. Поскольку он никогда этого не узнает. Да и как бы он это узнал, если вы даже не Кэрола? Кэролакэролакэрола…

Голос, казалось, выходил из старческих глаз. Он обволакивал и парализовал Кэролу. Он присоединился к ее страданию, нелепым фарфоровым часам, монотонно отсчитывающим минуты. Она услышала ветер в темноте… и затем старое лицо исчезло, не оставив ничего, кроме двух провалов на месте глаз. Только два провала, превратившихся уже в один зловещий бездонный колодец, который притягивал ее, и в который она все больше и больше погружалась.

Затем комната стала спокойной. Боль покинула ее голову, оставив в ней бесконечную слабость, распространившуюся на бедра, лодыжки, ступни. Ее члены вытянулись перед ней, массивные, покрытые стегаными пуховиками. Одеялами, которые, казалось, совсем не имели веса.

Буквально зачарованная, она видела себя, в наглухо застегнутом коричневом пальто, вставшую с постели, пересекающую комнату, открывающую дверь и уходящую. Шаги быстро спускались по лестнице, но она не смогла последовать за ними. Она даже не смогла пойти к зеркалу, чтобы узнать, согнут ли ее палец так, как нужно. Она не смогла всего этого сделать потому — как она осознавала с медленным ужасом — что она не встает с постели вот уже сорок лет и никогда больше не встанет!

Комната завертелась, потом остановилась. Почти сразу она поняла, что и прикованная к постели, она не беззащитна. Шнурок звонка свисал возле изголовья кровати, с левой стороны. Отечная и незнакомая рука повиновалась ее желанию затрезвонить на весь дом, чтобы остановить шаги, спускавшиеся по лестнице.

Она вспомнила слова, произнесенные старым слюнявым ртом:

«Вас кто-то ждет, не так ли? Я увижу его в окно, когда немного приподнимусь».

И при мысли о Дональде и Существе, завладевшем ее телом, она вцепилась в стойку кровати, приподнялась на подушках и тоже увидела молодого человека. Он был внизу, во дворе, полуразвалившийся на сидении тележки, красивый и беззаботный. Его лицо повернулось к свету, падавшему из открытой двери кухни. Он улыбнулся молодой девушке, появившейся в этой двери и направляющейся к повозке.

— Ты заставляешь меня ждать, Кэрола, а?

Она заметила на лице, принадлежавшем ей, улыбку, адресованную Дональду. Она видела, как он взял девушку на руки, чтобы посадить рядом с собой. Но не посадил, потому что Кэрола тяжелой рукой распахнула окно комнаты и закричала голосом, который ни разу до этого не слышала:

— Караул… Грабят… Держите вора…

Она наклонилась так сильно, что почти висела над подоконником. Внизу Хиггинсон выбежала из кухни посмотреть, что происходит на втором этаже. Кэрола, с застывшим от страха лицом, и Дональд тоже подняли головы. В ее мозгу рождались точные и действенные слова. Она хорошо знала о чем говорить:

— Мои кольца, — орала она Хиггинсон. — Эта девушка взяла мои кольца!

Лицо внизу, принадлежавшее ей, приняло гордый и неприступный вид. Какой бы ни была сила воли мисс Аманды, но тело, которым она сейчас управляла, не имело достаточных для борьбы с Хиггинсон размеров. Оскорбленная кухарка взяла молодую девушку за руку и завела в дом, подальше от Дональда. Какое-то мгновение этот последний оставался в изумлении на своем сидении. Потом он спрыгнул на землю. Его изумление пока еще превосходило ярость.

— Я не знаю, что это значит, — закричал он Хиггинсон, — но вы не уведете ее в дом одну. Я тоже иду.

Его уверенность была преждевременной. Хиггинсон, достигнув кухни, втолкнула свою пленницу в дом. Затем, подождав на крыльце Дональда, толчком в грудь вывела его из равновесия. Дверь захлопнулась перед самым носом парня и более не открывалась, несмотря на его разъяренные удары.

Кэрола захлопнула окно, чтобы шум ударов стих и стал менее громким, чем стук ее сердца. Она откинулась на подушки и принялась ждать. Хиггинсон усмирила девушку. Теперь она старалась заставить ее подняться по лестнице и дойти до комнаты. Шум их шагов, неровный и приглушенный, прерываемый шарканьем, доносился до Кэролы. Наконец дверь открылась, и Хиггинсон втолкнула пленницу внутрь.

— Вы можете идти, Хиггинсон, я сама улажу это дело.

— Да, миссис. Если хотите, я вызову полицию, но прежде всего нужно заставить ее вернуть ваши кольца. Думаю, я могла бы…

— Полиция, — пробормотала Кэрола, — да… полиция. Вызовите ее и возвращайтесь.

— Вы не можете держать меня до бесконечности, вы понимаете, — услышала она Аманду, говорившую ее молодым и пылким голосом. — Когда полицейские придут, они найдут кольца в этой закрытой шкатулке на столе. Они скажут, что вы старуха, выискивающая возможность затеять скандал, и, скорее всего, этим ограничатся. Но в любом случае они разрешат мне выйти, а я уведу Дональда. Вашего милого и драгоценного Дональда!