Паладинские байки - [35]

– Увы, Жоан, как по мне, дури у него на нас всех с избытком хватит, – мрачно усмехнулся Джорхе. – Проще убить.

– Да ты что, он хоть и дурак, но брат же все-таки. На такое я не пойду! – возмутился Жоан.

– Да я тоже, но вот насчет заколдовать его как-нибудь – это надо подумать. А точно. Превратить бы его в статую на месяц, и пусть в гостиной постоит в наказание. Я как раз недавно такое заклинание освоил, – мечтательно сказал Джорхе. – Оно, правда, кратковременное, но, думаю, если поправить в схеме нужный вектор, перенаправить немножко поток силы, внести петлю жизни и подключить поток маны от какого-нибудь амулета-накопителя… для начала на мышах потренироваться…

– А попробуй, в самом деле. Бате, зуб даю, идея понравится. По крайней мере, пока Микаэло будет изображать статую, он никакой дури точно не наделает, – Жоан покидал кое-что из вещей в сумку, остальное свалил обратно в сундук и задвинул его под кровать. – Ну, мы пошли. Счастливо оставаться… и пожелайте нам удачи!

– Удачи! – хором сказали Робертино и Оливио.

Джорхе поклонился им на прощанье. Жоан подошел к нему, тот положил руку ему на плечо, и они оба исчезли в телепорте.

Робертино вздохнул:

– Да уж… Слушай, Оливио, а ты-то сам никуда не едешь? Как и в прошлый раз?

– А куда мне ехать? – все еще лежа на кровати, мрачно ответил паладин. – К папаше родному? Да спасите боги!!!

– Но ты же хотел все-таки родню по матери навестить. Ты сам же говорил, что никогда их не видел. Запрос подавал в Кестальское управление учетной палаты…

Вместо ответа Оливио взял с кровати все еще валяющееся там письмо, скомкал его и бросил Робертино. Тот поймал, развернул.

Это был ответ Кестальского управления королевской учетной палаты на запрос паладина Оливио Альбино по поводу розыска семьи Альбино (сеньора Педро Альбино, сеньоры Ины Альбино и сеньориты Луисы Альбино). Робертино пробежал его глазами:

«Сим уведомляем, что по вашему запросу выяснено следующее: домен Каса ди Альбино, из коего происходит упомянутая вами донья Лаура Мона Вальяверде, урожденная Альбино, расположен в Верхней Кесталье, близ города Пассеринья. Однако домен последние пять лет значится выморочным. В текущем списке дворянства Кестальи представители семейства Альбино не числятся. В храмовых погребальных метриках города Пассеринья за 1234 год указаны следующие носители фамилии Альбино: дон Педро Леон Альбино и донья Ина Сара Альбино и Делья. Погибли во время Пассеринского землетрясения в 1234 году и погребены на кладбище Пассериньи. Местонахождение сеньориты Луисы Марии Альбино с того времени неизвестно. Имение Каса ди Альбино в 1236 году переведено под временный протекторат наместника Кестальи графа Сальваро до обнаружения наследников или наследниц».

– Сочувствую… Шесть лет назад, получается… И ты до сих пор ничего не знал?

– Вот именно. Может, папаше и сообщили тогда, что родственники покойной жены погибли, но мне он ничего не сказал. Да он мне вообще о родне по матери никогда ничего не говорил, я знал только, что у меня есть родной дядя и кузина. Понимаешь… он ведь на маме женился по приказу короля. И никогда ее не любил, потому что она из бедных верхнекестальских дворян, всего приданого у нее было – маленькая шкатулка с украшениями. Дорогими, но это все, что она имела.

Робертино подошел к кровати Оливио и сел на соседнюю. Отдал ему расправленное письмо. Тот письмо сложил, сунул в конверт и спрятал в карман. Полез за воротник, достал амулет Девы, привешенный на ту же цепочку, что и паладинский медальон, и показал другу:

– Глянь, какая красота. Это мамин…

Робертино осторожно взял подвеску, поднес к глазам. Кулон, попав под луч вечернего солнца, бьющего в окно, вспыхнул россыпью искр: золотой акант был выложен небольшими, но очень чистыми алмазами по краю, а в середине искрился звездчатый рубин размером с крупную горошину. Паладин вернул амулет товарищу, тот спрятал его за воротник.

– Очень старая вещь, еще до короля Амадео сделанная, – сказал Робертино. – Каса ди Альбино… хм… Верхняя Кесталья… Не припомню никого из них и никакой их близкой родни, но я вообще генеалогию верхнекестальских семей плохо знаю, никогда особенно не интересовался. Отец лучше знает, наверное. Слушай, Оливио… а поезжай со мной. Во-первых, это, смею надеяться, приятнее, чем тут торчать, а во-вторых, отец мой тебе, уверен, помочь сможет лучше, чем чинуши из учетной канцелярии.

Оливио аж сел на кровати:

– Ты… серьезно?

– Более чем. Так что ты давай, собирайся, а я пойду посмотрю, что там с идиотом Джулио, он только что сюда заглядывал с окровавленной мордой.

Джулио для разнообразия проявил сообразительность и уже ждал Робертино в его лекарской каморке.

– Что там у тебя опять уже? – устало спросил Робертино, приступая к мытью рук.

Джулио промямлил сквозь платок:

– Тренировался.

– Ты? Тренировался? – не поверил Робертино. Кадет Джулио был известен потрясающей ленью, которой уступала даже его знаменитая глупость. Поверить в то, что Джулио самостоятельно и без принуждения мог прилагать хоть какие-то усилия хоть к чему-то, кроме безделья, было крайне сложно.

– Угу… Мы с Карло три ночи в часовне по два часа провели. Молились! – с гордостью сказал кадет. Робертино хмыкнул, стряхнул руки над умывальником и подошел к нему, отобрал платок.