Палачка - [126]

Под звуки вальса "На прекрасном голубом Дунае" Альберта опрокидывали все ближе и ближе к гильотине, и наконец он попал прямо на откидную подставку.

— … пока наконец Иоганн Баптист Рейхгарт, — комментировал голос Альберта действия Альберта на сцене, — не провел мелом черту к не произнес фразу, которая вошла в историю как высшее проявление реального гуманизма.

Музыка смолкла, и Альберт-Рейхгарт пророкотал низким басом:

— Когда она будет падать, подхватите ее вовремя под руки, не то она расквасит себе нос и все мне тут кровью забрызгает!

Влк понял, что после Лизинки Альберт — главный виновник успеха, и похвалил себя за дальновидность и за то, что с самого детства не выпускал Альберта из поля зрения. Он недоумевал, каким образом Шимсе удалось отодвинуть всех на задний план, ведь сам Шимса — пора открыто признать, — не будь в том острой необходимости, ни за что не стал бы доцентом. Как он ни пыжился, выдавая себя за интеллектуала — при обыске установлено, что он пытался даже «изобретать», — но так и остался заурядным служакой! Франтишек принялся выбивать на барабане дробь, и Влк буквально кожей почувствовал, что публика затаила дыхание.

Отступив на мгновение в затемненный угол, Петр и Павел молниеносно усадили в кресло женскую модель «Дуйки», тщательно одетую и загримированную в соответствии с сохранившимися в деле фотографиями, Альберт же занял место у гильотины. Влк отметил про себя, что даже он сейчас волнуется. Дробь барабана сделалась громче. Близнецы вкатили коляску в круг света, двинулись вперед — луч прожектора послушно скользил за ними, — опрокинули коляску у меловой черты, аккуратно подхватили падающую на подставку «Дуйку» и просунули ее голову в круглую выемку. Раз — и Рейхгарт-Альберт накрыл выемку верхней половинкой, два — и он выдернул задвижку спускового механизма. Тяжелое скошенное лезвие грохнуло о подставку, голова в рыжем парике скатилась в корзину, и красное конфетти, насыпанное в горло манекена, взметнулось вверх, придав сцене бесподобную поэтическую окраску. Присутствующие тонко уловили смену жанра. С лиц исчезли улыбки, и стало ясно, что бурными аплодисментами зрители воздают должное не только исполнению Альберта — аплодировал даже Доктор, что предвещало автору мастерского удара отличную оценку, — но и непревзойденному искусству Рейхгарта, а также его лозунгу: "Нет такого клиента, которого не обслужил бы исполнитель". Влк воспользовался затемнением, необходимым для смены декораций на сцене, и незаметно выскользнул в коридор. Ему требовалась свобода маневра на случай непредвиденных обстоятельств. Программа была составлена по нарастающей сложности: если Франтишек и Альберт легко справились с заданием — ведь у них клиентами были либо ребята, либо кукла, — то теперь в спектакле возник элемент непредсказуемости, совсем как в жизни. Наступила очередь корзины и кофра.

Вымуштрованные на изнурительных репетициях, Петр и Павел сбросили фартуки и фуражки, натянули поверх трико джинсы и поспешили к кабинету Влка. Он поразился, как эти щенята, всего год назад умевшие разве что с грехом пополам содрать шкуру с живой собаки, сегодня выдерживают напряженный график обработок с применением сложной техники, а он сам им вроде и не нужен… Ему взгрустнулось — возраст, что ли, давал о себе знать? Но тут из зала послышался удар посоха, и он встрепенулся, словно в нем отозвалась молодость.

Чтобы не мешать, Влк решил наблюдать очередное интермеццо госпожи Истории через щелку в двери. Пока из мужского туалета раздавалось фырканье Альберта — надо будет выбить нормальный душ! — из «Какасова» доносился его голос, на сей раз декламирующий:

Уж новый век грядет — но нет.

Не исчезает наш клиент.

Наш лозунг служит нам наградой:

Клиенту — никакой пощады!

С наукой дружим мы сейчас:

Уже шипит прилежно газ.

Уже жужжит электрокресло.

Клиент готов — свободно место!

Этим остроумным стихотворением автор стремился незаметно начать превращение госпожи Истории в исполнительницу и тем самым заблаговременно подводил зрителей к мысли, что Лизинке тоже предстоит сдавать экзамен. Но ее очередь еще не наступила, а пока грянул сочный диксиленд, мигом перенесший зрителей за океан, — режиссер рассчитывал, что зажигательные ритмы снимут напряжение. Тем сильнее ошеломил и наэлектризовал зал пронзительный визг, моментально разнесшийся по всему училищу: это близнецы притащили из «волчарни» корзину — Влк как чувствовал, что надо остаться в коридоре: без его помощи они вряд ли смогли бы справиться, — отвязали крышку и набросились на "клиента".

За долгие годы Влк с горечью убедился, что если какая-то тема, то ли из ложной стыдливости, то ли, из-за недостатка информации, и обойдена, причем абсолютно незаслуженно, вниманием искусства и публицистики, так это работа палача. Удалось набрать всего-то сотни две упоминаний — безделица по сравнению с обилием описаний, к примеру, половых актов, то есть, по сути, одних и тех же телодвижений, — но и в них не затрагивается главная проблема: доставка клиента на «точку». Словно само собой разумеется — сетовал он как-то в разговоре с Доктором, — что после зачтения приговора преступник вприпрыжку несется к виселице! На самом же деле даже здоровяк Карличек мог бы продемонстрировать целую коллекцию шрамов от зубов и ногтей клиентов, а сколько синяков и шишек исцелило время, не говоря уже о высохших плевках! Поэтому в теме «Повешение» раздел "Подготовка к повешению" занял весь январь, и результаты этой работы Влк хотел показать на самом ярком примере. Поставь он на роль смертника кого-то из ребят, даже если тот начнет рычать как лев, все равно не удастся избежать ощущения условности. Того, кто сидел в кофре, он приберегал на сладкое. Его идея была, как всегда, гениальна в своей простоте.