Палач - [135]

Венцель Марцел вздохнул и отправился в сопровождении стражника домой.

В столь поздний час ворота города были накрепко закрыты. Поэтому Гудо решился нарушить еще один закон – не оставаться в городе в темное время суток. Но это нарушение было вызвано не его желанием или прихотью. Он выполнял свой долг.

Да и не хотелось ему спорить с городскими стражниками. А еще он не желал беспокоить в поздний час своих девочек. Кроме того, ему нужно было подумать, как поступить. Пока бюргермейстер говорит с ним скорее как друг. Кто знает, что будет у него завтра на уме. Не пожелает ли он выгнать несчастную Аделу и дочь из городских владений? А если и того хуже… Если кто-то в городе прознает о том, что он привез двух заболевших чумой, вряд ли они поверят в то, что Гудо излечил их и даже умудрился не заболеть сам.

Палач в тяжелых раздумьях уселся за стол и обхватил голову руками. Нужно поступить правильно. Сейчас нельзя уходить из города. Рядом, за лесом, бродит черная чума и, взмахивая косой, собирает многотысячную жатву.

– Ты не спишь, палач?

Гудо с трудом отнял руки от головы. Рядом присел отец Марцио. Старик не устал за день, а может, даже взбодрился, узнав, что ему предстоит схватка со слугами дьявола.

– Я столько месяцев провел в бесплодных поисках, и вот сегодня такая удача.

– Святой отец, вы говорите о женщинах-ведьмах?

– О них особый разговор. Но завтра. Сегодня мои мысли об этом супериоре Доминике. Ты же знал его. Говорят, твой кнут прошелся по его спине.

– Он был наказан за своих флагеллантов.

– Его следовало наказать строже, но наказать совсем за другое. Ты уже слышал, что он последний из тамплиеров. Этих еретиков и безбожников.

– Я почти ничего не знаю о них, – ответил палач, низко опустив голову.

– О них уже давно следует позабыть. Святая инквизиция и могущественные короли вырвали это зло с корнем. Но мелкие корешки остались. И они по сегодняшний день дают свои ядовитые всходы. Их богатства были велики, ибо поклонялись они только золоту. Это учение они приняли еще во времена крестовых походов. Там, на Востоке, тамплиеры усвоили греховное учение, уходящее вглубь веков, к древним финикийцам. У язычников эти бедные братья Христа из Храма Соломона научились прославлять желтый металл, наделяя его магической способностью притягивать власть и удачу. Поэтому они отреклись от Христа. Уже будучи под арестом, тамплиеры сознались в страшных для христиан грехах: в поклонении дьяволу, осквернении причастия, в принесении в жертву сатане новорожденных младенцев, содомском грехе и еще во многом другом. Церковь отнеслась к ним по-доброму, казнив не всех, а только самых ярых слуг дьявола. Но уже очень скоро стало ясно, что все рыцари-тамплиеры были страшными врагами и светской, и церковной власти. Жаждущие мести и вооруженные колдовством, они наводили безумие на народ, желая его руками убить королей и осквернить Церковь.

Не прошло и десяти лет после оглашения Папой Климентом буллы, упразднявшей орден тамплиеров, как вся Франция вновь была охвачена безумием. Тысячи юношей и девушек из бедных селян и горожан, повинуясь их колдовству, сбились в бродячие банды и двинулись в якобы новый крестовый поход. К ним присоединились воры, разбойники, гулящие девки, беглые монахи и монашки. Они назвали себя «пастушками». И вот эти «пастушки» прошли по Франции, как саранча, грабя все на своем пути. Впереди пьяной, распутной толпы они несли черный крест, а по ночам устраивали оргии и служили черную мессу. Они даже напали на Париж. Когда возле города Каркассона королевские рыцари изрубили несколько тысяч этих безумцев, они обнаружили свинцовые сосуды наподобие церковных, но с кощунственными для христиан предметами. То были свечи из черного и красного воска, используемые ведьмами и колдунами, амулеты и талисманы, а также отрубленные и засушенные руки младенцев.

Но и этим не закончилось. Храмовники отравили воды колодцев и озер. Множество народа умерло в горячке и при большой потере веса. Эти безбожники даже вошли в союз с прокаженными, намереваясь передать эту болезнь тем, кто противостоял им. Вот почему инквизиция была вынуждена вступить в жестокую борьбу с тамплиерами и теми, кого они привлекли, чтобы осуществить свой черный замысел.

Утомленный долгим рассказом, старый священник умолк и тихо вздохнул.

Палач посмотрел на иссохшее лицо инквизитора и глухо произнес:

– Я не знаком с тамплиерами и их поступками. Я родился в глухих лесах. И потом я ничего такого не слышал. Зачем вы мне о них рассказали?

Отец Марцио уставился на палача. Он долго молчал, и это молчание встревожило Гудо. А еще этот взгляд помог ему понять: перед ним совсем другой человек. Человек с обостренным умом и холодным расчетом. Он уже не казался тем простаком, который пытался остановить чуму колокольным звоном и трупами на виселице.

– Ты, палач, знал этого Доминика как супериора еретиков. Церковь осудила движение флагеллантов. Если кто-либо так легкомысленно проливает свою собственную кровь, то он поступает так же дурно, как если бы он сознательно себя кастрировал или как-нибудь иначе изувечил. С таким же успехом он мог наносить себе ожоги при помощи раскаленного железа, что до сих пор не наблюдалось и что никто не находил разумным и желательным, за исключением разве лжехристиан и индийских идолопоклонников, которые считают священной обязанностью крестить себя посредством огня. Святая инквизиция долго присматривалась к этим несчастным. Теперь нам понятно, что этих сектантов ведут преемники тамплиеров. И есть явные доказательства, что Доминик – тамплиер. Если он окажется в наших руках, то наверняка мы многое узнаем от него. В том числе и о его участии в безумствах «пастушек». А рассказал я тебе все это затем, чтобы ты вспомнил каждое слово, произнесенное Домиником. Все хорошенько вспомнил. Еще до того, как мы его поймаем. За ним уже посланы пятеро служителей Церкви. Они где-то рядом. У них важное задание. Ведь кроме самих грешников тамплиеров, существуют и их черные книги. И очень важные документы. Настолько важные, что многие люди, прикоснувшиеся к ним или знавшие о них, умерли в тяжелых муках. Последний, о ком я знаю, это архивариус покойного епископа Мюнстера. Его семью вырезали, а самого архивариуса замучили пытками, выколов глаза и обстругав голову. Подумай об этом, палач. Может, что-нибудь и вспомнишь. Скоро мы будем знать все. Нас не остановят ни чума, ни колдовство.