Палач, сын палача - [3]

Сконфуженный речью молодого человека, пожалуй, даже больше, нежели льстивыми похвалами соседей, Гер Миллер стащил, наконец, сапоги и, надев домашние разношенные тапки, отправился к рукомойнику. При этом он старался не смотреть в глаза сына, точно опасался того, что сейчас и его маленький Клаус вдруг начнет славить и превозносить его способности и душевные качества. Что и он начнет его о чем-то просить и требовать.

Впрочем, все, о чем говорили соседи и молодой протестант Йохан Мейфарт, было чистейшей правдой. Господин Миллер считался непревзойденным палачом в округе. Не было равных ему в поисках ведьминого клейма и в запрещенном ныне испытании каленным железом. Потому все знали, ежели Петер Миллер ручается, что никакой чертовой метки на теле подозреваемой нет, следовательно и пытки бесполезны, спорить с ним – дело неблагодарное и бесполезное. Потому как, коли уж сам господин Миллер не отыскал, никто уже не отыщет. А посему не мучить дальше нужно человека, ожидая, что он под пыткой оклевещет себя, а отпустить подобру-поздорову.

Ни один раз герцог Годельшаль звал Миллера главным палачом в Ортенау или был готов сделать его комиссаром по ведовским процессам. Но Петер Миллер не желал покидать свой уютный домик, отрывая сына от его друзей и жену от родичей и подруг. Потянешься за тяжелым кошельком, уедешь в столицу, а там, на глазах у правителя, дел не сделаешь, за каждым шагом догляд. Другое дело заштатный городок, где даже судьи – свои люди, а судебные исполнители, тюремщики и даже стражники в твоем непосредственном подчинении. Из страха и немалого почтения не то что большой пакости не учинят, так и каждую мелочь лишний раз обсуждать являются. Можно жить, не тужить.

Что же касается почетной должности комиссара, то для нее Петер Миллер хоть и лучше других подходил, потому, как умел сказать, кто виновен, а на кого напраслину возвели, но сам считал, что такая работа хороша для бессемейного. Ему же – мужу и отцу – не солидно каженный день по городам и деревням разъезжать, словно он не человек, а пес приблудный, своего угла неимеющий. Не ровен час, в дороге захвораешь, а ухаживать за тобой и некому.

Глава 2 Наложница дьявола

Слово дьявол (diabolus) происходит от «dia» (т. е. duo, два) и «bolus» (т. е. morsellus, укус, смерть), так как он несет двойную смерть, а именно – телу и душе. В переводе с греческого слово это обозначает «замкнутый в темницу». Это тоже верно, то есть, ему не разрешается вредительствовать столько, сколько он хочет.

Генрих Инститорис, Якоб Шпренгер «Молот ведьм»

Однажды в ворота тюрьмы постучала восьмилетняя девочка, пришедшая пешком из соседней деревни. Впрочем, это было не удивительно, дорога прямая, так что, если идешь, в любом случае доберешься до места. Странности начались позже.

Девочка явилась на рассвете, и заспанный Петер, натянув штаны и накинув на плечи платок жены, пошел открывать дверь.

Впустив малышку в дом, он зачерпнул себе из стоящей на скамье кадки в кружку воды и, выпив, спросил у гостьи, зачем та пожаловала.

Петер умел вправлять людям кости или лечить от язв, пролежней и ожогов, так что к нему частенько обращались за помощью. Поэтому и на этот раз господин Миллер решил, что девочку послали к нему за какой-нибудь мазью.

– Я полюбовница дьявола, – величаво представилась малявка, окидывая сухопарую, тщедушную фигурку палача с нескрываемым презрением.

– Кто? – сделал вид, что не расслышал Петер, исподволь разглядывая явившееся к нему исчадье ада.

– Любовница я его, – девчонка шумно вытерла сопли рукавом и, сверкая глазами, уставилась на палача. – Желаю предстать перед судом и принять смерть на костре. Пишите, я щас все расскажу.

– Что расскажешь-то? – Петер выпил еще немножко и, наполнив кружку еще раз, протянул ее девочке.

– Расскажу, как и что у нас было. Как и где встречались, любились. Хочешь, расскажу, какой у моего черта хрен? Как у мерина. Хочешь, расскажу, какая у него….

– Может, ты есть хочешь? – казалось, Петер не замечает сказанного девчонкой. На самом деле, опустив голову так, что светлые кудри закрыли лицо, он тишком разглядывал ее, примечая черты безумия, и соображая, временное ли это помешательство или давно запущенная болезнь.

– Есть, конечно, хочется, – девчонка сразу же присмирела, сопя носом и переступая босыми ногами, не смея больше глаз поднять на палача.

– Ну, тогда проходи, гостьей будешь, – Петер ласково подтолкнул ее в светелку, где уже копошилась у камина жена.

Накормив девочку и позволив ей поспать до обеда, Петер отправил ее домой с местным торговцем, отправляющимся в те края для закупки конопляной пряжи. Строго-настрого наказав купцу доставить пигалицу в дом ее родителей в целости и сохранности, после чего господин Миллер посчитал свою миссию исполненной, но ошибся.

* * *

Через неделю девочка заявилась снова. На этот раз, стуча уже не в двери тюрьмы и не в дом палача, располагающийся тут же, а в двери судьи Тенглера. Так что ее пришлось арестовать и передать в руки господину Миллеру, так как, согласно инструкции, девочки, достигшие возраста шести лет, уже могли иметь половые сношения и иметь детей. А, следовательно, могли оказаться и любовницами дьявола.