Палач. Костер правосудия - [5]

Ардуин спешился, и секретарь заместителя бальи, некий Бенуа Ламберт, приблизился, чтобы в двух словах пересказать ему приговор, а затем громко объявить его еще раз собравшимся ротозеям.

– Обезглавливание. Речь идет о женщине, Од де Касанель, она тайком опоила[32] отравой своего мужа, свекровь и, без сомнения, своего пасынка.

– Черт возьми!

– Именно! После очной ставки со свидетелями обвинения и особенно после того, как в ее туалетной комнате был обнаружен серый порошок, щепотка которого за несколько часов убила кошку, она быстро созналась и принялась многословно раскаиваться, чем, разумеется, избавила себя от пыток.

Ардуин Венель-младший сперва не понял, откуда взялось это переполнившее его вдруг чувство облегчения. С некоторых пор в его голове постоянно раздавалось: «Моя душа пребывает в мире, так как я невиновна… Я предпочту смотреть на вас до своей последней секунды. Вы, священник и эта толпа. Вы станете лицом бесчестья, того, что я уношу с собой в могилу». Мари де Сальвен… Почему его мысли возвращаются к ней снова и снова? Эта женщина осуждена самим Богом. Ведь все очевидно: она виновна в ложных клятвах, в бесчестной натуре своей, которая побудила ее на клевету. Из-за ее проступка слишком легковерный супруг умер от удара шпаги Жака де Фоссея. И хватит об этом!

Од де Казанель же была виновна в многочисленных бесчеловечных убийствах.

* * *

Показались ломовые дроги, на которых везли приговоренную. Собравшаяся толпа встретила их взрывом ликования. Раздались громкие смешки, многие выражали свой восторг сквернословием. Ведь далеко не каждый день можно увидеть, как даму из благородных лишают головы.

Одетая в черное, она стояла, напряженно выпрямившись, привязанная к подпорке, установленной посреди тяжелой телеги. Руки у нее были крепко связаны спереди. Телега остановилась. Осужденная спустилась на землю, подошла к священнику, чтобы преклонить пред ним колени и еще раз попросить прощения за свои отвратительные поступки. Мужчина в рясе ласково возложил руку ей на лоб и отошел в сторону.

Ардуин приблизился в свою очередь и помог осужденной подняться по лестнице на эшафот. Как обычно, он спросил ее громким и четким голосом:

– Мадам и сестра моя во Христе! Выполняя свои обязанности, я сейчас должен лишить вас жизни и покорно прошу за это прощения. Простите ли вы меня?

Од де Казанель – высокая женщина с малосимпатичным лицом – посмотрела на него пустым взглядом и спокойно произнесла:

– О да, милейший, конечно!

Затем, понизив голос, она добавила:

– Такие глупцы… Я ни о чем не жалею, разве что о том, что меня разоблачили. До скорой встречи в аду, палач. После всего, что я перенесла здесь, вряд ли мне там будет хуже. Только, ради Господа Бога, прошу вас, исполните свою работу как можно проворнее. Ваша репутация искусного мастера служит мне небольшим утешением.

Ардуин покачал головой и помог женщине встать на колени перед плахой, после чего принялся развязывать веревку, стягивающую ее запястья.

– Мадам, пожалуйста, вытяните руки по бокам, – сказал он, стараясь, чтобы его голос звучал как можно мягче. – Вытяните шею, насколько можете, и положите голову на этот брусок. Прошу вас не шевелиться, тогда ваша смерть будет совершенно безболезненной.

Од де Казанель безропотно выполнила все, что он сказал. Ее руки заметно дрожали. Женщина подавила стон, рвущийся у нее из горла, и застыла в ожидании, преисполненная ужаса.

Мэтр де Мортань окликнул Селестина, своего молодого помощника:

– Подай мой меч!

Взгляд Од остановился на юноше, следя, когда появится оружие, которое должно ее убить. Она не заметила быстрого движения Ардуина, который извлек сверкающий Энекатрикс, который был уже приготовлен и лежал рядом с ним. Она не увидела, как сверкающее лезвие поднялось над ней и точным ударом обрушилось на ее шею.

Голова покатилась по эшафоту, сопровождаемая безумными воплями толпы, в которых слышались радость и одобрение. Мэтр де Мортань только что прекрасно выполнил свою работу, при этом оказав мадам де Казанель небольшую поддержку, устроив все так, чтобы она не увидела, как смерть приближается к ней.

Селестин приблизился к хозяину и протянул ему кусок красной шелковой ткани, которой тот вытирал Энекатрикс от пятен крови. Несколько мягких ласкающих движений – и на лезвии появилась сверкающая надпись: «Eos diligit et suaviter multos interficit»[33].

Когда Ардуин и Селестин неторопливо пересекли площадь, все головы поворачивались к ним.

4

Мортань-о-Перш, сентябрь 1305 года

Ардуин Венель-младший очень любил те минуты, когда он снова становился обычным, ничем не приметным незнакомцем, когда никто не знал ни его имени, ни его занятия. Разумеется, это было в тех случаях, когда он не прикреплял к одежде полоску ткани[34], которую под угрозой штрафа должен был носить на рукаве, находясь в городе, чтобы все могли знать о его ремесле. Сейчас он забыл об этом опознавательном знаке. В сущности, Ардуин не особенно верил, что его и правда могут оштрафовать. Палачей не так много, а обидевшись, он запросто может уехать, оставив город без столь необходимого работника. Всеми презираемые, отвергаемые обществом, исполнители приговоров часто были выше закона, даже если дело касалось кровосмесительных браков. Церковь смотрела на такое сквозь пальцы, понимая, что палачи могут жениться исключительно в своей среде.