Пахарь - [24]
— Ну, ну, зачем так зло? Награды, конечно, получать приятно, но ни ордена, ни должности для меня не самоцель. Я просто честно работаю, осваиваю новые земли для нынешнего и следующих поколений советских людей. И, черт возьми, Голодная степь мне уже кое-чем обязана!
— Осваивай их и дальше. Пожалуйста! Чего-чего, а пустынь, песочка их раскаленного на твой век хватит, Я уже не претендую на то, чтобы увезти тебя из степи. Я только хочу уехать сама. Имею я на это право, как ты думаешь?
— При живом муже? — воскликнул он.
— Вот именно, при живом, но бездушном.
— Я бы очень этого не хотел. Олечка, неужели во всем Чиройлиере ты не нашла себе дела по сердцу?
— Нет, — сказала я. — Не заставляй меня терпеть это до конца дней моих.
— Подожди пуска, а там я развяжусь.
— Ты? Вот рассмешил. Ты опять ничего не предпримешь, потому что речь идет о тебе и твоей семье. Для семьи какого-нибудь бульдозериста или крановщика ты бы расшибся в лепешку. Позволь напомнить, что ты строишь только первую насосную станцию из четырех, и пускается только ее первая очередь. Да тебе на пенсию не дадут уйти, потребуют все кончить! Я жду — и тихо деградирую.
Он невесело улыбнулся.
— Ты меня убедила, — сказал он.
Вот и прекрасно! Значит, мои доводы он не счел блажью. Но я видела, что убедила его только в том, что касалось меня. В том же, что касалось его, он держался прежних позиций. На иное я и не надеялась. Над ним всегда довлели его проблемы и его работа. Я бы не удивилась, если бы он заявил, что они заменяют ему детей, меня, родителей…
XI
Оля затеяла стирку, и Дмитрий Павлович взял с собой в Севастополь сына. Ему даже понравилось, что жена осталась в Форосе. У нее могли быть иные планы, как провести день в прославленном городе, и это бы стеснило его. Кроме того, он чувствовал вину перед женой, так как знал, что не сумеет содействовать переезду семьи в Ташкент. Кто же отказывается от человека, на которого во всем можно положиться?
Кусочек бухты они увидели из окна автобуса. Берег спускался к воде довольно круто и был плотно застроен белыми одноэтажными домами. В самом конце бухты у причалов стояли ржавые суда. Когда-то они были быстрыми и сильными боевыми кораблями. Время превратило их в металлолом, и их броню разрезали автогеном и отправляли в мартены.
На автостанции они пересели в троллейбус. Бухта тянулась справа. Теперь она была похожа на фиорд.
— Папа, смотри, корабли! — закричал Петик.
У пирса стояли, чуть покачиваясь на волнах, три лайнера. Они были такого же цвета, как и вода. Это были большие корабли, плавающие далеко, настоящие властелины океанских пространств. Улица повернула, корабли пропали.
Дмитрий Павлович и Петик вышли из троллейбуса. Теперь они были в центре города. Дмитрий Павлович огляделся. У него уже складывалось мнение, что Севастополю надлежит быть более величественным. Что архитектура, подчеркивая героику города, должна быть более выразительной и монументальной. Теперь это мнение укрепилось. Он подумал, что его мысли были бы верны, если бы центр Севастополя застраивался сейчас, а не складывался в течение многих десятилетий. Всего несколько лет назад у людей были другие представления об архитектурной выразительности. А в более отдаленные времена? И подавно другие. На ход его умозаключений оказывал воздействие виденный ранее Волгоградский мемориал. Он даже хотел большего — чтобы мемориалом был весь Севастополь. Но исполнение этого желания принесло бы жителям большие неудобства: оно бы ориентировало их только на славное прошлое, и для настоящего и будущего осталось бы совсем мало места.
Они вошли в музей Черноморского флота. Петик ходил между экспонатами зачарованный. Корабли были совсем-совсем настоящие, только уменьшенные в размерах. Как красивы и легки были быстрокрылые парусные суда! Подхваченные ветром, они летели над водой, а потом высаживали десант или изрыгали каленые ядра и разрушительные бомбы. И турки в страхе и смятении спасались бегством — если еще было куда бежать. Мачта на линейном корабле — это три огромные состыкованные вместе сосны. С пушечных палуб смотрели жерла орудий. Сколько таких 120-пушечных кораблей затопил Нахимов в горловине бухты?
— Папа, давай унесем домой самый маленький кораблик, — попросил Петик.
Дмитрий Павлович объяснил, что из музеев ничего не берут, музеи — для всех. Они подошли к первым неуклюжим паровым судам, к громоздким броненосцам а дредноутам начала века. Выигрывая в мощи, эти корабли проигрывали в изяществе. Легендарный «Потемкин» походил на лошадь-тяжеловоза. Снимки сохранили силуэты крейсеров, которые в первую мировую гонялись за немецкими рейдерами «Гебен» и «Бреслау», пока не заперли их в Босфоре.
«Никогда я не был на Босфоре, ты меня не спрашивай о нем. Я в твоих глазах увидел море, полыхающее голубым огнем»… Дмитрию Павловичу показалось, что он услышал проникновенные эти слова. Пела женщина, и пела с чувством, которому нельзя было не покориться. Он вздрогнул, огляделся. Было тихо-тихо, ему, конечно, показалось. «Интересно! — подумал он. — Как же все это интересно!»
Они подошли к судам следующего поколения. Дредноуты отжили свое, теперь погоду на флоте делали быстрые, как курьерские поезда, эскадренные миноносцы, крейсеры а подводные лодки. «Вставай, страна огромная!» Враг был остановлен и посрамлен здесь, у этих стен, и слава Севастополя воссияла. В послевоенные времена флот пополнился судами нового поколения. Это были основательные боевые корабли, и пространства необозримых океанов легли под их форштевни. Владыки и владычицы морей потеснились — с бормотанием угроз и проклятий. Флот этот стоил немалых денег. Но без него многие государства, избравшие социалистический путь развития, ждала бы судьба республиканской Испании. Наступили бы сапогом, притопнули и прихлопнули, а мы бы и не помогли из своего далека — руки коротки.
Сергей Татур — известный в Узбекистане прозаик, автор острых, проблемных романов. С открытой непримиримостью обнажает писатель в романе «Периферия», повести «Стена» и рассказах теневые стороны жизни большого города, критически изображает людей, которые используют свое общественное положение ради собственной карьеры.
Издательство Круг — артель писателей, организовавшаяся в Москве в 1922 г. В артели принимали участие почти исключительно «попутчики»: Всеволод Иванов, Л. Сейфуллина, Б. Пастернак, А. Аросев и др., а также (по меркам тех лет) явно буржуазные писатели: Е. Замятин, Б. Пильняк, И. Эренбург. Артелью было организовано издательство с одноименным названием, занявшееся выпуском литературно-художественной русской и переводной литературы.
Документальное повествование о жизненном пути Генерального конструктора авиационных моторов Аркадия Дмитриевича Швецова.
Издательство Круг — артель писателей, организовавшаяся в Москве в 1922. В артели принимали участие почти исключительно «попутчики»: Всеволод Иванов, Л. Сейфуллина, Б. Пастернак, А. Аросев и др., а также (по меркам тех лет) явно буржуазные писатели: Е. Замятин, Б. Пильняк, И. Эренбург. Артелью было организовано издательство с одноименным названием, занявшееся выпуском литературно-художественной русской и переводной литературы.
Основу новой книги известного прозаика, лауреата Государственной премии РСФСР имени М. Горького Анатолия Ткаченко составил роман «Воитель», повествующий о человеке редкого характера, сельском подвижнике. Действие романа происходит на Дальнем Востоке, в одном из амурских сел. Главный врач сельской больницы Яропольцев избирается председателем сельсовета и начинает борьбу с директором-рыбозавода за сокращение вылова лососевых, запасы которых сильно подорваны завышенными планами. Немало неприятностей пришлось пережить Яропольцеву, вплоть до «организованного» исключения из партии.
В сатирическом романе автор высмеивает невежество, семейственность, штурмовщину и карьеризм. В образе незадачливого руководителя комбината бытовых услуг, а затем промкомбината — незаменимого директора Ибрахана и его компании — обличается очковтирательство, показуха и другие отрицательные явления. По оценке большого советского сатирика Леонида Ленча, «роман этот привлекателен своим национальным колоритом, свежестью юмористических красок, великолепием комического сюжета».