Падшие ангелы - [15]

Не хочу наговаривать лишнее на Мод — у меня это ощущение ловушки появилось еще до ее рождения. Я почувствовала его как-то утром, когда мы с Ричардом только вернулись после медового месяца и поселились в нашем новом лондонском доме. Я сидела в своей новой дневной гостиной (я решила, что она у меня будет в передней части дома с окнами на улицу, а не в сад, чтобы я могла видеть внешний мир), и он, уходя, поцеловал меня — торопился на поезд, чтобы не опоздать на работу. Я смотрела в окно, как он идет, и вдруг почувствовала ту же зависть, какую испытывала, видя, как уходит в школу мой брат. Ричард исчез за углом, а я повернулась и посмотрела на тихую скромную комнату на окраине города, который является центром мира, и начала плакать. Мне было двадцать лет, и моя жизнь определилась — меня ждало долгое, медленное, неторопливое плавание, а штурвал корабля был не в моих руках.

Я, конечно же, взяла себя в руки. Я прекрасно знала, что во многом мне повезло: я получила образование, и у меня был отец либеральных взглядов, у меня красивый и обеспеченный муж — его средств хватает на кухарку и на проживающую в доме горничную, к тому же он не возражает против того, чтобы я совершенствовалась, пусть он и не может дать мне тот большой мир, к которому я стремлюсь. В то утро я вытерла слезы, радуясь уже тому, что хотя бы моя свекровь их не видит. Малые блага — я благодарю за них Господа.

Мой брак перестал быть тем, чем был прежде. Теперь я с трепетом жду приближения кануна Нового года — что на сей раз придумает Ричард. Не знаю, получает ли он удовольствие от подобных вещей. Скорее всего, он делает это, чтобы наказать меня. Не думаю, что вновь способна стать той, какой он хочет меня видеть — жизнерадостной женой, считающей мир разумным местом, а его — разумным человеком.

Если бы я могла ею стать или по крайней мере притвориться, то мы провели бы Новый год дома. Но я не могу.

Сегодня вечером я старалась подавить свою черную тоску и хотя бы не пренебрегать Мод. Когда мы возвращались домой, я подошла к ней, взяла ее руку и сунула себе под локоток. Мод подпрыгнула, как ошпаренная, а потом заглянула мне в лицо виноватым взглядом. Она неловко держала меня под руку, но мы смогли пройти так всего несколько минут, после чего она извинилась и побежала догонять свою подружку. К стыду своему, я почувствовала облегчение.

Май 1904

Мод Коулман

Знаю, не следовало бы так говорить, но бабушка всегда умудряется испортить нам день своим визитом, еще даже не успев прийти. Вчера, пока не пришло письмо от нее, мы так хорошо проводили время — сидели за столом в патио и читали друг другу выдержки из газет. Это мое любимое время с мамочкой и папочкой. Был теплый весенний день, цветы в мамочкином саду только-только начали распускаться, и мамочка наконец-то казалась счастливой.

Папочка читал маленькие выдержки из «Мейл», а мамочка — из местной газеты обо всех преступлениях, совершенных за эту неделю, в основном мошенничествах, избиениях жен, мелких кражах. Она любит криминальную страничку.

— Послушайте-ка, — сказала она. — «Джеймс Смитсон предстал перед судом по обвинению в похищении соседского кота. В свою защиту мистер Смитсон заявил, что приготовил кусок мяса на воскресенье, а кот его сожрал. Поэтому он теперь заявляет свои права на собственность, находящуюся внутри кота».

Мы все втроем рассмеялись, но, когда появилась Дженни с письмом, улыбка сползла с мамочкиного лица.

— И что, черт возьми, я с ней буду делать целый день? — сказала она, дочитав письмо.

Папочка не ответил — только нахмурился и продолжил чтение своей газеты.

Вот тогда-то я и предложила посетить колумбарий. Недавно при кладбище открылся колумбарий, и, хотя я не очень хорошо представляла себе, что это такое, слово это звучало достаточно величественно, чтобы сводить туда бабушку.

— Хорошая идея, Мод, — сказала мамочка. — Если только она согласится.

Папочка оторвался от газеты.

— Буду удивлен, если она согласится смотреть на нечто столь непривлекательное.

— Ну, не знаю, — сказала мамочка. — Мне кажется, идея совсем неплоха. Странно, что у тебя другое мнение, учитывая, как ты любишь урны.

Услышав слово «урна», я поняла, что сейчас они начнут ссориться, а потому побежала в нижнюю часть сада сказать Лавинии, что завтра мы, может, пойдем на кладбище. Папочка и мистер Уотерхаус установили приставные лестницы, чтобы нам легче было перебираться через забор — до этого я как-то раз упала и растянула связки на запястье.

Бабушку я побаиваюсь. Вид у нее такой, словно она проглотила рыбью кость и никак не может от нее избавиться, а еще она говорит такие вещи, за которые меня бы наказали. Приехав сегодня, она посмотрела на меня и сказала: «Господи, детка, какая же ты дурнушка. Никто бы и не догадался, что ты — дочка Китти. Или моя внучка, уж если на то пошло». Ей всегда нравится всем напоминать, что в молодости она была красавицей.

Мы прошли в дневную гостиную, и бабушка в очередной раз сказала, что ей не нравятся цвета, которые мамочка выбрала для этой комнаты. Мне-то они нравятся. Напоминают кафе для рабочих, куда Дженни иногда водит меня, — там на каждом столике стоят горшочек с горчицей и бутылочка с коричневым соусом. Может, мамочка тоже увидела там эти цвета и решила использовать их в своей дневной гостиной, хотя мамочку трудно представить в кафе для рабочих, где столько дыма, грязи и небритых мужчин. Мамочка всегда говорит, что предпочитает гладковыбритых мужчин — таких, как папочка.