Падшая женщина - [34]
Поначалу она думала, что не сможет жить без школы. Но уже после первой недели вынужденного отпуска с удивлением отметила, что прекрасно может. И только этому рада. С неменьшим изумлением Елена заинтересовалась работой мужа – Миша, как мог, держал на плаву крошечное кафе, которое сделал из обычного частного дома, оставшегося ему в наследство после смерти родителей. Кафе не приносило дохода, но для Миши оно было всем. После Елены, естественно. И она с неменьшей радостью отбросила ненужное теперь отчество и стала Леной, женой Миши. Официанткой, администратором, закупщиком и даже поварихой, найдя успокоение и даже удовольствие в готовке. Единственное, что осталось у Лены от школьных чудесных лет, – сорванный голос, хронический ларингит и привычка говорить громко – на большую, галдящую и неугомонную аудиторию.
Вика улыбалась, и Лена продолжила рассказывать.
– Я и название придумала, Миша мельницу эту соорудил, и меню я все сама составила на разные вкусы. А ты знаешь, как кафе наше называют? «Балкон»! Так и говорят – пойдем на «Балкон»! Пятнадцать лет прошло, а не забыли! – Лена говорила с искренней гордостью. – Молодые уже, конечно, не знают, почему на «Балкон»… Вон, у нас и вправду балкончик есть, – Лена указала на крошечный, шириной с холодильник балкончик, притиснутый к окну, скорее декоративный, чем функциональный. – Но мне-то что? Лишь бы приходили люди и клиенты были. Пусть хоть как называют. Но Миша опять все испортил! Миша! Ты слышишь? Я про тебя рассказываю! Как ты все испортил! Понимаешь, он у меня очень добрый, очень порядочный, такой порядочный, что прямо как идиот. А мне что? У меня от всего этого инсульт скоро будет, – Лена говорила «и́нсульт», делая ударение на первом слоге. – У Миши друг есть школьный. В параллельных классах учились. Ну и потом тоже всегда вместе. Но странные они. Встретятся, посидят, выпьют и разойдутся. Даже вроде не разговаривают. И у друга этого мама умерла. А у нас тут похоронное бюро есть – два брата владеют, Раевские. Самое почетное вроде как – младший брат такие памятники делает, как произведение искусства. Так вот друг Мишин со всеми родственниками поругался, но другой памятник поставил, не у Раевских, и поминки у нас в кафе решил сделать, а не в ресторане. Ты знаешь, ресторан в центре есть – зал огромный, длинный. В советские времена там банкеты всегда устраивали, а сейчас свадьбы и похороны. Ну или юбилеи. Тебе нужно туда зайти посмотреть. Такого ты нигде больше не увидишь. – Лена хохотнула и закатила глаза. – Если у них свадьба, то они белые чехлы на стулья надевают и банты такие здоровенные вешают. Да еще колонны лентами перематывают. И у них там доска на колесиках есть, как школьная, – так вот на ней имена молодоженов пишут и голубей рисуют. А если поминки – то чехлы снимают и голые стулья остаются. К доске портрет покойного прикрепляют. А для юбилеев у них красные чехлы есть. Одна забота – лишь бы чехлы не перепутать. Раз такое было – на сорок дней они белые стулья поставили с бантами. Все гости в шоке. Друг Мишин не захотел этот зал, противно ему все это было, не по душе. И я его понимаю, если честно. Он у нас в кафе решил все организовать – и поминки, и девять дней, и сорок. Хотя родственники все возмущались – и камень на могилу не тот поставил, и поминки не в том месте решил справлять. А Миша очень хотел другу помочь и такой стол ему забабахал, что все обалдели. Чего только не было! Такие закуски, такое горячее, что пальчики оближешь! Миша несколько дней сам у плиты стоял! Да еще и денег с друга не взял. Только за продукты. И после этого о нас слава пошла – что у нас самые лучшие поминки и цены приемлемые. Люди-то у нас небогатые. Но пыль в глаза друг другу любят пустить. Последнее отдадут, лишь бы родственники плохо не подумали да соседи позавидовали. В общем, у нас в кафе после этих поминок сразу очередь образовалась. Не смейся. Люди заранее записывались, когда еще покойника никакого не было! Дедушка там какой-нибудь дышит на ладан, а его уже записали. – Лена захохотала. – Ты не думай. Это не цинично. Просто людей тоже понять можно… Лучше ведь заранее записаться, чем в последний момент бегать и искать. Да? А у нас и атмосфера домашняя, душевная, и еда вкусная, не то что в том ресторане – вино дешевое, закуска позавчерашняя.
Вика живо себе представила чудовищную картину, как при живой бабуле будет заказывать зал для поминок. Нет, такого она понять никак не могла.
– И что? – спросила она.
– А то, что теперь мы работаем на одних только поминках! – взяла еще на тон выше Лена. – Такая у нас специализация, прости господи. Других клиентов нет!
– Но ведь это, наверное, не плохо?
– Ты про деньги? Да какие там деньги! Нет, на жизнь хватает, но Миша же честный. Он ведь как говорит – у людей горе, на таком нельзя наживаться. Берет, только чтобы затраты окупить. Я ему говорю – ну поставь ты двойную цену на воду или на вино. И то хоть какая-то выгода. Так он только глаза на меня таращит.
– А что вам не нравится?
– Не могу я! Понимаешь? Это похороны бесконечные, как моя география. Одно и то же каждый день. Я уже сама как черная вдова стала – видишь, в чем хожу? – Лена действительно была одета в черное, чему Вика не придала особого значения. – Униформа у меня такая. Дресс-код. А я людей хочу. Улыбок. Хочу, чтобы здесь свадьбы отмечали и крестины! Площадку тут детскую поставить, качели, карусели. Чтобы визг был, мороженое. Я ведь очень детей люблю, хоть своих нет. И они меня любят. Когда на поминки притащат ребенка, так я сразу забираю. В дом увожу, чтобы не видели всех этих столов, разговоров не слышали. У меня дома в одной комнате – целая детская! Игрушки разные, карандаши цветные. Не могу больше так. А что я людям скажу? Извините, мы поминки больше не организовываем? Не скажешь так. Да и не поймут. Вот и не ходит сюда никто в обычные дни. В другие места ходят, хотя у нас лучше. Я тебе что скажу – никогда не знаешь, как жизнь повернется. Ты ее в одну сторону, а она тебя все равно в другую. И хоть тресни. – Елена долбанула ладонью по столу, как учительница, призывающая учеников к тишине.
С момента выхода «Дневника мамы первоклассника» прошло девять лет. И я снова пошла в школу – теперь с дочкой-первоклассницей. Что изменилось? Все и ничего. «Ча-ща», по счастью, по-прежнему пишется с буквой «а», а «чу-щу» – через «у». Но появились родительские «Вотсапы», новые праздники, новые учебники. Да, забыла сказать самое главное – моя дочь пошла в школу не 1 сентября, а 11 января, потому что я ошиблась дверью. Мне кажется, это уже смешно.Маша Трауб.
Так бывает – тебе кажется, что жизнь вполне наладилась и даже удалась. Ты – счастливчик, все у тебя ровно и гладко. И вдруг – удар. Ты словно спотыкаешься на ровной дороге и понимаешь, что то, что было раньше, – не жизнь, не настоящая жизнь.Появляется человек, без которого ты задыхаешься, физически не можешь дышать.Будь тебе девятнадцать, у тебя не было бы сомнений в том, что счастье продлится вечно. Но тебе почти сорок, и ты больше не веришь в сказки…
Каждый рассказ, вошедший в этот сборник, — остановившееся мгновение, история, которая произойдет на ваших глазах. Перелистывая страницу за страни-цей чужую жизнь, вы будете смеяться, переживать за героев, сомневаться в правдивости историй или, наоборот, вспоминать, что точно такой же случай приключился с вами или вашими близкими. Но главное — эти истории не оставят вас равнодушными. Это мы вам обещаем!
В этой книге я собрала истории – смешные и грустные, счастливые и трагические, – которые объединяет одно – еда.
В центре романа «Нам выходить на следующей» – история трех женщин: бабушки, матери и внучки, каждая из которых уверена, что найдет свою любовь и будет счастлива.
«Существует предание, что якобы незадолго до Октябрьской революции в Москве, вернее, в ближнем Подмосковье, в селе Измайлове, объявился молоденький юродивый Христа ради, который называл себя Студентом Прохладных Вод».
«Тут-то племяннице Вере и пришла в голову остроумная мысль вполне национального образца, которая не пришла бы ни в какую голову, кроме русской, а именно: решено было, что Ольга просидит какое-то время в платяном шкафу, подаренном ей на двадцатилетие ее сценической деятельности, пока недоразумение не развеется…».
А вы когда-нибудь слышали о северокорейских белых собаках Пхунсанкэ? Или о том, как устроен северокорейский общепит и что там подают? А о том, каков быт простых северокорейских товарищей? Действия разворачиваются на северо-востоке Северной Кореи в приморском городе Расон. В книге рассказывается о том, как страна "переживала" отголоски мировой пандемии, откуда в Расоне появились россияне и о взгляде дальневосточницы, прожившей почти три года в Северной Корее, на эту страну изнутри.
Герои книги Николая Димчевского — наши современники, люди старшего и среднего поколения, характеры сильные, самобытные, их жизнь пронизана глубоким драматизмом. Главный герой повести «Дед» — пожилой сельский фельдшер. Это поистине мастер на все руки — он и плотник, и столяр, и пасечник, и человек сложной и трагической судьбы, прекрасный специалист в своем лекарском деле. Повесть «Только не забудь» — о войне, о последних ее двух годах. Тяжелая тыловая жизнь показана глазами юноши-школьника, так и не сумевшего вырваться на фронт, куда он, как и многие его сверстники, стремился.
"... У меня есть собака, а значит у меня есть кусочек души. И когда мне бывает грустно, а знаешь ли ты, что значит собака, когда тебе грустно? Так вот, когда мне бывает грустно я говорю ей :' Собака, а хочешь я буду твоей собакой?" ..." Много-много лет назад я где-то прочла этот перевод чьего то стихотворения и запомнила его на всю жизнь. Так вышло, что это стало девизом моей жизни...
1995-й, Гавайи. Отправившись с родителями кататься на яхте, семилетний Ноа Флорес падает за борт. Когда поверхность воды вспенивается от акульих плавников, все замирают от ужаса — малыш обречен. Но происходит чудо — одна из акул, осторожно держа Ноа в пасти, доставляет его к борту судна. Эта история становится семейной легендой. Семья Ноа, пострадавшая, как и многие жители островов, от краха сахарно-тростниковой промышленности, сочла странное происшествие знаком благосклонности гавайских богов. А позже, когда у мальчика проявились особые способности, родные окончательно в этом уверились.
Мама все время рассказывает истории – мимоходом, пока варит кофе. Истории, от которых у меня глаза вылезают на лоб и я забываю про кофе. Истории, которые невозможно придумать, а можно только прожить, будучи одним из главных героев.
Эта книга – сборник повестей и рассказов. Все они – о семьях. Разных – счастливых и не очень. О судьбах – горьких и ярких. О женщинах и детях. О мужчинах, которые уходят и возвращаются. Все истории почти документальные. Или похожи на документальные. Жизнь остается самым лучшим рассказчиком, преподнося сюрпризы, на которые не способна писательская фантазия.Маша Трауб.
Я приехала в дом, в котором выросла. Долго пыталась открыть дверь, ковыряясь ключами в дверных замках. «А вы кто?» – спросила у меня соседка, выносившая ведро. «Я здесь живу. Жила», – ответила я. «С кем ты разговариваешь?» – выглянула из-за двери пожилая женщина и тяжело поднялась на пролет. «Ты Маша? Дочка Ольги?» – спросила она меня. Я кивнула. Здесь меня узнают всегда, сколько бы лет ни прошло. Соседи. Они напомнят тебе то, что ты давно забыл.Маша Трауб.
Любая семья рано или поздно оказывается на грани. Кажется, очень просто перейти незримую черту и обрести свободу от брачных уз. Или сложно и даже невозможно? Говорить ли ребенку правду? Куда бежать от собственных мыслей и чувств? И кому можно излить душу? И, наконец, что должно произойти, чтобы нашлись ответы на все вопросы?