Падение в бездну - [9]
— Вы же видите, мессер, что мы не арестовываем этого человека. Его вызывают для беседы и потом проводят обратно.
Мишель поднялся, и ноги снова разболелись. Он сказал уверенно, правда слегка осипшим голосом:
— Не беспокойтесь, господин де Морель, я вернусь быстро. Прошу вас только проследить, чтобы мне приготовили комнату.
Юноша дрожал от негодования.
— Я тотчас же пойду к королеве, добьюсь, чтобы меня приняли, и доложу о произведенном вами аресте.
— Нет, мессер.
Это сказал один из жандармов, стоявших у стойки, коренастый крепыш с хмурым и властным лицом.
— По приказу Шатле наш визит сюда должен остаться в тайне. Нарушивший приказ пойдет под арест.
Он немного смягчил тон:
— Успокойтесь, господин оруженосец. Доктор Нотрдам будет доставлен сюда со всеми почестями.
Мишель в замешательстве кивнул и сделал рукой знак де Морелю.
— Слышите, друг мой? Не волнуйтесь обо мне, скоро увидимся. Благодарю вас.
Слегка прихрамывая, он прошел мимо застывших перед камином хозяина и служанки. Трое жандармов окружили его и направились к выходу. Они уже были на пороге, как вдруг раздался резкий крик. Все разом обернулись.
Паук с потолка упал прямо на служанку и запутался у нее в волосах. Закричав, она стряхнула его в камин, на горячие угли. Но он в тот же миг выбрался и побежал по стене. Удивительное дело: лапки его горели, как восемь соломинок. Еще через мгновение паук сорвался со стены и упал на пол. Смерть превратила его в темный обугленный комочек, от которого еще поднимался еле заметный огонек. Вскоре и он погас.
У всех волосы зашевелились от ужаса. Трактирщик перекрестился, Франсуаза расплакалась. Первым опомнился шеф жандармов.
— Выходите, выходите! — просипел он и подтолкнул Мишеля к выходу.
Его люди, сильно побледнев, поспешили за ним.
У входа в гостиницу стояла черная карета с задернутыми занавесками. Мишель с трудом поднялся: боль в ногах была так сильна, что он боялся потерять сознание. Один жандарм уселся рядом с ним, остальные двое — напротив.
— Я должен завязать вам глаза, — сказал крепыш, прежде чем закрыть дверцу, и достал из кармана черный платок.
Мишель подчинился, и карета покатила. Он стал пленником, и в темноте, застилавшей глаза, вереницы мыслей и чувств побежали в мозгу, наскакивая друг на друга. Страх не был главным из них. Стоило ему подумать о Жюмель, как страх отступил: ведь он боялся только за нее, а не за себя. Пожалуй, из всех чувств преобладало смятение, и перед глазами настойчиво маячил пылающий паук.
Мишель попытался навести порядок в этом хаосе и поразмыслить о значении видения. Восемь лапок было у паука. Восемь углов у паутины. Небес было тоже восемь. И восемь эпох мироздания, из которых последняя обернулась катастрофой… Сильнейшая боль в суставах отняла у него всякую способность мыслить, и до глубин этих символов он не добрался. Он откинулся на спинку сиденья, и разум его вернулся в животное состояние.
Карету затрясло на ухабах, и Мишель понял, что его везут совсем не в направлении Шатле.
— Куда мы едем? — спросил он. И добавил, почувствовав, что догадка превращается в уверенность: — В Сен-Жермен-ан-Лейе, ведь так?
— Вас это не касается. Молчите, — резко бросил крепыш.
Под колесами кареты была уже не булыжная мостовая, а неровная и каменистая проселочная дорога. Потом начался щебень и наконец мягкая садовая дорожка.
Мишеля вывели из экипажа, и в ноздри ему сразу ударил запах свежескошенной травы. Вокруг него кто-то шептался, и слышались звуки быстрых шагов. Наконец, после долгого пути по каменистой дорожке, который болезненно отдавался в ногах, он услышал скрип двери, и его ввели внутрь какого-то помещения.
Свежий и влажный воздух сменился теплым и душным, и в нем витал запах воска. Люди в сером повели его подлинным коридорам, крепко держа с обеих сторон за локти. Потом они ослабили хватку, и чья-то нервная рука сняла повязку с его глаз.
Сначала он зажмурился от яркого света, потом заморгал глазами. В глубине комнаты, на фоне голубых с золотом стен, он различил очень некрасивое женское лицо, асимметричное, со скошенным подбородком. Но тело женщины в элегантном черном платье было великолепно и гармонично: высокая грудь, плавные, широкие бедра без намека на полноту.
В волнении Мишель опустился на одно колено, не замечая боли.
— Моя королева… — прошептал он.
Екатерина Медичи подошла к нему и тронула за плечи.
— Встаньте, друг мой, — тихо сказала она. — Вы не представляете, насколько нам нужны.
МАГ И КОРОЛЕВА
Львиная доля отчужденных таким образом сумм была бы доступна, если бы двор хотя бы на месяц отказался от этих безрассудных праздников. Но никто, кроме падре Михаэлиса, не осмеливался об этом даже помыслить. Для всех было естественно часами сидеть за столом и отказываться от большинства роскошных блюд только потому, что к горлу от переедания подступала тошнота.
