Падение в бездну - [10]

— Я действительно больше не могу, — не выдержала блондинка, сидевшая справа от иезуита.

Он знал, что ее зовут Джулия, и она любовница одного флорентийского астролога. На этом его сведения заканчивались.

— Взгляните, падре, они несут куропаток и кроликов. Еще немного — и кого-нибудь вырвет. А ведь еще не носили рыбу.

Мажордом, оруженосец и целая армия пажей тащили к столу Екатерины Медичи, после ветчины, фрикаделек, сосисок и птичьего фрикасе, новые мясные блюда. Королева беседовала с каким-то бородачом, сидевшим слева от нее, и не сразу подала знак ставить блюда на стол. Слуги остались стоять, почтительно склонив головы, с дымящимися подносами в руках. Наконец она слегка кивнула головой, и кушанья поставили на стол в центре зала. По тому, как морщились лица прислуги и как быстро шуршали по ливреям обожженные пальцы, можно было догадаться, что подносы были горячие. Ожидание монаршего соизволения оказалось болезненным.

Тут вперед выступили резчики с острыми ножами. Нарезанное на куски мясо выложили уже на сервировочные подносы. Кравчие тем временем разливали белое вино либо предлагали миндальное молоко или сладкую розовую воду. Спросом пользовалось главным образом вино. К другому питью прикоснулись, похоже, только трое сыновей королевы, смирно сидевшие справа от матери. На хорах над дверью музыканты играли изящные пьесы Жаннекена и Клода Лежена.

Дама по имени Джулия жестом обвела застолье:

— Смотрите, они все уже навеселе. Иначе им не сохранить аппетит. Во времена Валуа в этот момент начинали петь фривольные баллады с намеком. По счастью, у вашей королевы изысканный музыкальный слух, и она терпеть не может вульгарности.

Падре Михаэлис с симпатией взглянул на молодую женщину, которая разделяла его отношение к банкету. У нее было овальное лицо с правильными чертами и живые голубые глаза. Ни одна из дам за столом явно не могла сравниться с ней красотой. К тому же она, наверное, была скромна и стыдлива, поскольку упорно не замечала прелата, что сидел напротив и отпускал в ее адрес нескромные комплименты. Нынче прелат состоял в кавалерах Элен д'Ильер, подруги королевы, прославленной своими любовными похождениями. Джулия была одета в скромное платье с мужским жабо, а на голове у нее красовался расшитый чепец, из-под которого выглядывала непокорная прядь белокурых волос, выбившаяся из косы. Ничто в ней не располагало к соблазну, разве что природное обаяние.

— Почему вы говорите ваша королева? — спросил Михаэлис, который в привычных условиях не стал бы тратить время на разговоры с женщиной. — Разве вы не француженка?

— Я итальянка и родилась в Камерино, в Тоскане.

— Могу я узнать ваше полное имя? Вы велели называть себя Джулией, и это действительно итальянское имя, но так и не сказали фамилии.

На ее лице застыла учтивая улыбка.

— Позвольте, падре, не раскрывать моего полного имени. Могу вам сообщить только то, что вскорости буду носить. Я буду зваться Симеони.

— Ваш жених в Италии?

— Да, в Пьемонте. Он принимает участие в осаде Вольпиано. Как только он вернется, мы поженимся.

— О, долго вам ждать не придется!

Это сказал человек, сидевший слева от Михаэлиса. Иезуит сурово на него взглянул, и тот, смущенный таким взглядом, счел необходимым прибавить:

— Извините, что вмешался. Я не смог удержаться, услышав слова мадемуазель.

Он поклонился Джулии.

— Уверяю вас, Вольпиано продержится несколько месяцев, а потом падет. Карла Пятого уже не интересуют поля сражений и победы его генералов. Он стар и болен и надеется только достойно умереть. У имперского войска больше нет командующего. Его агрессия похожа на последние судороги умирающего зверя.

Михаэлис слушал незнакомца с любопытством и уважением. Его собеседнику на вид было лет пятьдесят, по краям почти лысого черепа спускались длинные светлые волосы, черные глаза, окруженные легкой тенью, живо поблескивали. На нем была сутана, по которой невозможно было определить, священник он, прелат инкогнито или член какого-то пока не утвержденного ордена.

Незнакомец понял, что его изучают, и поспешил представиться.

— Мое имя Пьеро Карнесекки. Я прибыл из Венеции, где живу постоянно, а по рождению я флорентинец.

Падре Михаэлис вздрогнул, не веря своей удаче. Он знал, что человек, которого он разыскивает, находится при дворе: за тем он и приехал в Сен-Жермен. Но никак не мог себе представить, что тот окажется рядом с ним за столом.

Прежде чем он успел ответить, Джулия воскликнула:

— Мне кажется, мы с вами знакомы! Вы меня не помните? Мы познакомились в прошлом году в Лионе!

Карнесекки кивнул.

— Верно. Я прекрасно помню вашу матушку, герцогиню…

— Молчите! Мама умерла. А упоминать ее имя все еще опасно. Пусть покоится с миром. Не знаю, заслужила ли она уважение при жизни, но к мертвым надо относиться почтительно.

Тут подоспели слуги, раздающие мясное блюдо. Вместо тарелок перед Михаэлисом и его собеседниками положили большие куски черного хлеба и начали накладывать на них мясо. Джулия, поморщившись, отказалась, остальные взяли по маленькому кусочку с ароматным соусом.

Падре Михаэлис был очень доволен тем оборотом, который начал принимать обед. Поскольку все замолчали, он принялся поддерживать разговор.