Падение Трои - [62]

Это была ритуальная формула, которую Оберманн помнил наизусть и знал, что Гомер позаимствовал ее из более древних источников.

— Я не приношу жертву, — сказал он обычным будничным тоном. — Но отдаю себя в ваше распоряжение.

В дубовой роще у склона холма ухнула сова.

— Афина Паллада, великая богиня, дочь Зевса, обладательница эгиды, ты услышала мою молитву. Светлоокая Афина, к чьим крылатым словам прислушиваются другие боги, на моей стороне.

Он услышал звук трубы, возможно, трубил сторож, охранявший раскопки. Он воспрянул духом и, поднявшись с колен, вернулся к развалинам Трои.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

София и Александр заказали билеты в пароходной конторе рядом с причалом. Из соображений экономии они предпочли верхнюю палубу, и теперь возвращались в гостиницу, чтобы забрать нехитрый багаж. Софии нужно было взять шкатулку с драгоценностями, которую она положила в гостиничный сейф.

Пароход отплывал через два часа. Им не хотелось оставаться еще на день в Чанаккале, и они взяли билеты на ближайший рейс в Константинополь. Они не знали, что известно Оберманну или о чем он догадывается, но им хотелось покинуть город как можно скорее. Ни один из них не подозревал, что Рашид видел, как они вместе уезжали из Трои.

Идя через площадь к гостинице, они увидели Оберманна. Он стоял рядом с хозяином, Асадом Думанеком, и указывал куда-то в сторону моря. Александр и София остановились и чуть было не повернули назад.

— Он не должен нас видеть, — сказала София. — Мы можем уйти на базар.

— Нет, я отказываюсь прятаться. — Он заметил ее нерешительность. — Ты боишься его?

— Боюсь? Нет. Конечно нет.

— Мы не сделали ничего дурного.

— Ты прав. Сейчас я вижу его таким, каков он есть.

— Что он может нам сделать? Мы отплываем через два часа. Пойдем. Пройдем через площадь. Помни, мы ни в чем не виноваты.

— Это он виноват перед нами. Это он должен бежать от нас.

Оберманн заметил их, когда они подходили к гостинице.

— Друзья мои! — воскликнул он, раскрыв объятия. — Я искал вас. Я тревожился за вас. По счастью, мне встретился Асад, который сказал, что вы живы и здоровы.

— Да, живы и здоровы, Генрих.

— Боги хранят тебя, София. Но мне ужасно тебя не хватает. Пора вернуться, не правда ли?

Она покачала головой:

— Нет. Я не вернусь.

— Разве "нет" подходящее слово при разговоре с мужем?

— Ты не муж мне. И знаешь это.

Оберманн смотрел на них с явным удивлением.

— Неужели законы этого мира рухнули? Или я сплю?

— Разве Леонид не сказал тебе, что я видела твою жену? Я видела фрау Оберманн.

— Телемак так забывчив. Он ничего мне не сказал.

— Удивительно. Тем более что он твой сын.

Оберманн посмотрел на нее и громко рассмеялся:

— Ты словно оракул, София. Говоришь больше, чем понимаешь.

— Я знаю, что ты лгал мне, что ты обманывал и предавал меня.

— Не надо так громко.

— Я могу прокричать это с самого высокого здания. — Ею все больше овладевал гнев.

— Не здесь, София.

— Здесь самое подходящее место. Разве не на городской площади судили прелюбодеев?

— Жестокие слова. Незаслуженные. Ты моя жена в глазах богов. Они благословили наш союз. Человеческие законы неважны.

— Твоих богов на самом деле не существует, Генрих.

— Смотри, как бы они не поразили тебя.

— Они — плод твоего воображения. Твоей гордыни.

— Думаю, этому научили ее вы, мистер Торнтон. — Оберманн повернулся к Торнтону. — Вы постоянно подрывали и осмеивали мои верования.

— Меня никто не учил, Генрих, — сказала София, — опережая Торнтона.

— Я никогда не осмеивал вас, герр Оберманн.

— Я относился к вам с величайшим уважением, — произнес Торнтон.

— Но, как я вижу, мою жену вы уважаете больше.

— Я не твоя жена.

Два-три горожанина остановились понаблюдать за ссорой иностранцев. Асад встревоженно посмотрел на них и повел Софию и Торнтона через дорогу на площадь.

— Нам не нужны неприятности. Никаких неприятностей рядом с гостиницей. Другие постояльцы…

Оберманн шел за ними, покачивая головой, словно испытывая жалость. Разговор продолжился.

— Я не сделал ничего против своей совести. Не совершил ничего дурного, — настаивал Оберманн.

— Ты лгал мне, — упорствовала София.

— Женщина, которую ты видела, умерла для меня. Она все равно что мертвая. Телемак не хотел, чтобы ее поместили в лечебницу. Вот и все.

— Мы отплываем через два часа, — сказала София.

— Если ты оставишь меня сейчас, то оставишь навсегда. Ты это понимаешь?

— Разумеется.

— Нам нужно собраться, — сказал Торнтон. — Время поджимает.

— Но кто поверит вашим лживым рассказам, мистер Торнтон? Вернувшись в Лондон, вы начнете говорить, что Троя — родина азиатов и каннибалов. Вряд ли кто-нибудь примет эту теорию. Это бессмыслица, причем бездоказательная.

— Доказательства уничтожили вы.

— Я — огонь. Я — буря. Я — ливень. Все ваши выводы сводятся к этому? Вас засмеют.

— У меня нет намерения обсуждать с кем-либо таблички.

— Чудесное молчание!

— Но я уверен, что доказательства где-нибудь появятся.

— Станете держать порох сухим. Так ведь, мистер Торнтон?

— Я напишу статью, которая будет опубликована лишь в том случае, если в каком-то другом месте будут найдены неопровержимые доказательства моих предположений.

— Браво! Как благородно! — Оберманн обернулся к Софии. — Куда вы направляетесь? — Она бросила быстрый взгляд на Торнтона. — Можешь не раздумывать, София. Я узнаю подробности вашего путешествия через секунду после того, как вы отплывете.