Падение с небес - [208]

– Ну что ж… – решила она после долгого вдумчивого осмотра скал, вздымающихся до небес, и реки с ее зеленой водой и белыми берегами, которые заросли высоким тростником, кивающим на ветру пушистыми головками, и огромными тутовыми смоковницами с широкими кронами. – По крайней мере, тут довольно живописно.

Марк посадил Джона на шею.

– Мы с Пунгушем еще вернемся, приведем мулов и заберем остатки твоих вещичек.

Он повел ее по дорожке к реке.

Пунгуш поджидал их на другом берегу под деревьями, высокий, весь черный и очень импозантный в своей набедренной повязке, украшенной бусами.

– Пунгуш, это моя женщина, ее зовут Вунгу-Вунгу, по-нашему Сторма.

– Я вижу тебя, Вунгу-Вунгу, и еще я вижу, что назвали тебя неверно, – спокойно сказал Пунгуш. – Ведь всякий шторм – вещь ужасная, он разрушает и убивает. А ты – женщина благородная и очень красивая.

– Благодарю тебя, Пунгуш, – улыбнулась Сторма в ответ. – Но ведь и тебя назвали неверно, ведь шакал – зверь маленький и невзрачный.

– Зато очень умный, – внушительно сказал Марк.

Джон издал приветственный вопль и заплясал на шее у Марка, вытянув обе ручонки к Пунгушу.

– А это мой сын, – сказал Марк.

Пунгуш внимательно оглядел Джона. В мире существуют две вещи, к которым зулусы относятся с самой горячей любовью: скот и дети. И дети, конечно, им нравятся больше, особенно мальчики. А среди мальчиков они предпочитают крепких, смелых и воинственных.

– Джамела, я бы очень хотел подержать твоего сына, – сказал он.

Марк передал ему Джона.

– Я вижу тебя, Фимбо, – приветствовал Пунгуш мальчишку. – Я вижу тебя, маленький человек с большим голосом.

И Пунгуш улыбнулся широкой лучезарной улыбкой. Джон снова радостно вскрикнул и сунул ручонку прямо Пунгушу в рот, чтобы схватить его сверкающие белые зубы, но Пунгуш посадил его себе на шею, засмеялся и, заржав лошадью, поскакал с ним вверх по склону.

Вот так они появились на Чакас-Гейт, и с самого первого дня все сомнения развеялись как дым.

Не прошло и часа, как в сетчатую дверь-ширму, ведущую на кухню, кто-то деликатно постучал. Марк открыл ее и увидел на крытой веранде стоящих в ряд дочерей Пунгуша от мала до велика: старшей четырнадцать лет, а младшенькой всего четыре годика.

– Мы пришли, – объявила старшая, – познакомиться с Фимбо.

Марк вопросительно посмотрел на Сторму, и та согласно кивнула. Старшая привычным движением взвалила Джона на спину и закрепила его там полосой хлопчатобумажной ткани. Она играла роль няньки для всех своих братьев и сестер и, вероятно, знала о маленьких детях больше, чем Марк и Сторма, вместе взятые. Джон, как заправский зулус, немедленно принял на ее спине положение лягушки. Девчонка сделала перед Стормой книксен и вместе со своими сестрами засеменила прочь, унося Джона в сказочную страну, где обитали исключительно его товарищи по бесконечным и самым разнообразным и увлекательным играм.

На третий день Сторма стала делать наброски, а к концу первой недели взяла на себя руководство домашним хозяйством по системе, которую Марк прозвал «комфортабельным хаосом», порой сменявшейся короткими периодами «ада кромешного».

Комфортабельный хаос – это когда все едят что хотят, где хотят и когда хотят; например, в один день на обед – шоколадное печенье и кофе, на следующий – пир горой с жареным мясом. И поедается все это там, где хочется: скажем, сидя в кровати или лежа на коврике на песчаном берегу реки. Ели они когда хочется: завтрак мог быть в полдень, а обед – в полночь, если за бесконечными разговорами и смехом о нем все забывали.

Комфортабельный хаос – это когда в веселой суматохе жизни не помнишь о том, что пыль с мебели надо время от времени вытирать, что полы хоть иногда рекомендуется мыть, когда одежда, требующая починки, швыряется на дно шкафа, а шевелюра Марка отрастает так, что не видно воротника. Комфортабельный хаос заканчивался всегда неожиданно и непредсказуемо, и тогда наступал ад кромешный.

А наступал ад кромешный, когда взгляд Стормы вдруг становился суров и тверд как сталь.

– Не дом, а свинарник! – объявляла она.

И начиналось: щелкали ножницы, кипела вода в окутанных паром ведрах, по комнатам носились облака пыли, звенели горшки и блистали иголки. Марка стригли, облекали в отремонтированные и подновленные одежды, дом блестел и сверкал как новенький, и хозяйские инстинкты Стормы на неопределенный период успокаивались и засыпали. На следующий день она сажала на спину Джона, на зулусский манер стягивая его куском ткани, вскакивала на Спартанца и отправлялась с Марком в объезд долины.

Когда она в первый раз взяла с собой в дозор Джона, Марк встревожился.

– Ты думаешь, это разумно – брать его с собой, такого маленького? – спросил он.

– Кто из нас с Джоном старше и кто за кого отвечает? Пусть он приспосабливается к моему образу жизни, а не наоборот.

Словом, Джон ездил с родителями в дозор, спал под открытым небом в корзинке для яблок при свете звезд, принимал ежедневную ванну в прохладных зеленых заводях реки Бубези, довольно быстро выработал иммунитет к укусам мухи цеце и рос не по дням, а по часам.

По крутой тропинке они вскарабкались к вершине Чакас-Гейт и уселись, болтая ногами, на краю страшной пропасти. Перед ними раскрылась вся долина с далекими голубыми холмами, лугами и болотами, широкими вьющимися реками.