Падение Небесного города - [32]

Я не знал, что сказать, потому молчал. Я прошел за ним в самолет и рухнул на ближайший контейнер.

Он поднял меня, закинув мою руку себе на плечи.

— Разве я не просил тебя не использовать так много силы.

Просил.

— Я помню, как ты скулил, что у нас не те компоненты, и что я прошу того, что еще никто не делал.

Он кивнул.

— Значит, все помнишь, — он повела меня к лестнице.

Я схватился за перила и поднял себя, пытаясь убрать руку с его плеч. Но он не пускал.

— Учись разумно тратить свой дар.

— Мне не показывали, как.

— Никс боялась, наверное, что тогда ты восстанешь против нее.

Я кивнул и огляделся.

Хаджи нашел Иветту, и они ушли в кабину пилота.

— Ты о нем волнуешься, — сказал Джошуа, махнув в сторону Хаджи.

— Да, — я замер, глядя им вслед. — Он потерял Семью, а потом и лучшего друга. Он изменился, — я покачал головой. — Он другой.

— Все мы всегда меняемся, — Джошуа повел меня наверх по лестнице. — Но такие события меняют сильнее.

— Просто хочется, чтобы с ним все было хорошо.

— Так и будет.

Я кивнул.

Джошуа открыл дверь и отпустил меня.

— Вот. Спальня.

Точно. Вдали было возвышение, похожее на двухъярусную кровать. Было и что-то еще, но я видел только кровать.

— Спасибо.

Он подтолкнул меня в комнату.

— Поспи.

Я не слышал, как он закрыл дверь. Я заснул до того, как голова коснулась подушки.

* * *

Проснулся я в тишине.

Я и не понимал, каким шумным был прошлый день, но теперь открыл глаза, а звуков не было вообще ни в самолете, ни шума песка снаружи, ни разговоров. Просто. Тишина.

И мне она нравилась.

Я повернулся на спину и посмотрел на дно кровати надо мной, что было высоко. Никого там не было. Я постучал кончиками пальцев по груди, опустошив сознание. Многое случилось, о многом я не хотел думать. Ноги не хотели двигаться, потому стоило поразмышлять, хотелось мне этого или нет.

Боль в голове была едва заметной. Я не слышал ее голоса. Было лишь тихое бормотание, а остальная боль была такой, словно я ушибся головой.

Но я чувствовал. Она ждала.

Как мне сбежать, если я во власти Никс? В этом не было смысла.

Я что-то пообещал? Правда?

Я закрыл глаза и принялся вспоминать попытки Никс сломать меня, изменить меня. Она старалась. Не все было пыткой. Нет. Но и я бы не так силен, чтобы выдержать все. У меня был предел. Отец успел научить меня знать предел, но он не научил меня противостоять пытке наслаждением.

Пытка. Наслаждение. Я накрыл рукой глаза, вжался в кровать. Слова не имели смысла вместе, но это сработало. Меня злили побои и голодовка, но маленькие удовольствия, немного алкоголя или наркотиков работали идеально.

Что я пообещал?

Это могло быть что угодно.

Я не мог вспомнить, что говорил, в деталях. Пообещал, что всегда вернусь к ней? Даже в худшие моменты? Да? Пытка была такой невыносимой?

Я покачал головой. Нет.

Что она выудила из меня? Что я захотел отдать? Как я связал свою душу?

Холодок пробежал по коже, мои глаза распахнулись, я увидел ее темные глаза, вглядывающиеся в мои, рука ее скользила по моему животу, дыхание щекотало грудь.

— Ты мой, — прошептала она.

Я старался изо всех сил держать рот на замке, пока тело дрожало от ее прикосновений.

Ее губы скользнули от моей груди к ключицам, язык обвел их силуэт.

— Скажи мне.

Я закрыл глаза и отвернулся.

Ее рука коснулась моей привязанной руки.

— Я могу держать тебя так всю ночь. Днями, — она встала, устроилась на моих бедрах, ее юбка накрыла мои ноги. — Ты сам знаешь.

Я смотрел на нее, пытаясь расслабить челюсть.

— Ты ведь хочешь вернуться на уроки? Проводить время в любимой лаборатории? — она провела ногтями по моей груди. Я выгнулся, не в силах сопротивляться.

Уголок ее губ приподнялся, она склонилась надо мной, касаясь своей грудью в корсете моего тела.

— Скажи, что ты мой.

Я кивнул.

Она прижала палец к моим губам, шепча:

— Вслух.

Я открыл рот, чтобы сказать, чтобы остановить все это и прийти в себя, но вырвалось лишь:

— Да.

Она улыбнулась.

— Нет. Скажи на своем родном языке. Скажи, — ее пальцы скользнули по моему подбородку, словно манили слова.

Они застряли где-то в горле.

Она вцепилась в меня.

Я вырывался, хотел свободы, но не с ней, не перед ней и не из-за нее. А по своим условиям.

Она этого не получит. Рука ее двинулась.

— Скажи мне.

Я держался, как только мог, а она ласкала меня. Я хотел, чтобы она ушла. Хотел сбежать, вырваться, избавиться от нее.

Я откинул голову и закричал на родном языке:

— Я твой.

Она замерла с довольной улыбкой.

— И больше ничей, — сказала она на моем языке. — Только мой.

Я замер с надеждой.

— Только твой.

Ее улыбка стала шире. Она слезла с кровати и пошла к двери.

— Запомни это. И не забывай. Ты мой, Синн, — она замерла на пороге. — И всегда будешь моим.

Вот оно. Она выуживала из меня много обещаний. Не смотреть на нее за ужином, пока она не прикажет, не говорить ни с кем, пока она не разрешит. Никого не трогать. Не давать никому трогать меня.

Я замер. Чего я лишился, пообещав ей себя?

Как это вернуть?

Глава 16 Они нашли нас

Вскоре я устал лежать наедине с мыслями. А мысли были неприятными, ведь легче от них не становилось. Я не знал, как найти выход. Без радио мы не могли связаться с Великими семьями или другими племенами, что могли бы нам помочь.