Падение Константинополя в 1453 году - [82]
Однако из истории последующих лет видно, что у христиан остался целый ряд церквей, которые, очевидно, сохранились нетронутыми. Громадный собор св. Апостолов, второй по величине и значению после св. Софии, был передан султаном в пользование патриарху Геннадию, и его святыни сохранились, поскольку тот смог взять их с собой, когда несколько месяцев спустя добровольно оставил собор. Церковь Паммакаристы, куда он перебрался, действовала тогда в качестве монастырской, и монахинь тоже никто не тронул; наконец, когда Геннадий там обосновался, он смог переселить монахинь с их святынями в расположенные поблизости церковь и монастырь св. Иоанна в Трулле[342]. Недалеко от них, на границе квартала Влахерны, осталась нетронутой церковь св. Димитрия Канаву. В другой части города, в Псамафии, церковь Перивлепты оставалась у греков до середины XVII в., когда султан Ибрагим передал ее армянам, чтобы угодить своей любимой жене-армянке, известной под именем Шекерпарче («Кусочек сахара»). Церковь св. Георгия Кипарисского, расположенная поблизости, также не пострадала. Церкви Липса, св. Иоанна в Студионе и св. Андрея в Суде, по всей вероятности, остались у христиан до тех пор, пока не были превращены в мечети в более поздние царствования. Церковь женского монастыря Мирелеон также, по-видимому, оставались церковью вплоть до конца XV в.[343]. Примерно в это же время была отчуждена церковь св. Иоанна Евангелиста, так как нашли, что она расположена слишком близко от вновь выстроенной мечети[344].
Как же случилось, что эти церкви сохранились? Вопрос этот довольно скоро стал вызывать недоумение у самих турок. В 1490 г. султан Баязид II потребовал передачи ему патриаршей церкви Паммакаристы. Патриарх Дионисий I, однако, сумел доказать, что Мехмед II специально выделил эту церковь для патриархии. Султану пришлось уступить при условии, однако, чтобы с купола собора убрали крест; он также отказался запретить своим чиновникам отбирать у греков другие церкви[345].
Лет тридцать спустя султан Селим I, враждебно относившийся к христианству, предложил, к ужасу своего везира, насильно обратить всех христиан в ислам. Когда же ему сказали, что это вряд ли практически осуществимо, он распорядился по крайней мере конфисковать все церкви. Везир предупредил патриарха Феолепта I, и тот через своего довольно ловкого законоведа по имени Ксенакис сумел отыскать и привести к султану трех янычаров, каждому из которых было около ста лет. Феолепт признал, что у него не сохранилось письменного фирмана на охрану церквей, который сгорел во время пожара в патриархии. Однако трясущиеся от старости янычары поклялись Селиму на Коране, что они находились среди телохранителей Султана-Завоевателя перед его триумфальным въездом в город и что они видели знатных греков из различных частей города, принесших султану ключи от своих кварталов в знак их капитуляции, поэтому, мол, Мехмед разрешил им сохранить свои церкви. Султан Селим удовлетворился этими показаниями и даже разрешил христианам вновь открыть две или три церкви (названия их остались неизвестными), закрытые перед этим его чиновниками[346].
Вопрос о церквах вновь был поднят в 1537 г., при Сулеймане Великолепном. Патриарх Иеремия I напомнил тогда султану решение Селима. Сулейман обратился за советом к шейх-уль-исламу как к высшему мусульманскому авторитету по вопросам права. Шейх изрек следующее: «Насколько известно, город был захвачен силой. Однако тот факт, что христианам были оставлены их церкви, доказывает, что он сдался». Сулейман, который сам был хорошим законоведом, удовлетворился этим заключением. Таким образом, церкви еще раз оставили в покое[347].
Однако последующие султаны оказались менее снисходительными. В 1586 г. Мурад III захватил Паммакаристу, а к XVIII в. у христиан остались только три церкви из тех, что существовали до завоевания, — св. Георгия Кипарисского и св. Димитрия Канаву (причем первая вскоре была разрушена землетрясением, а вторая сгорела от пожара)[348], а также церковь св. Марии Монгольской; похоже, что последняя во время захвата Константинополя была отнята, но впоследствии Султан-Завоеватель отдал ее своему архитектору, греку Христодулосу, который и вернул ее православной церкви. Когда во времена Ахмеда III турки снова попытались забрать ее, юрист патриарха Димитрий Кантемир смог предъявить везиру Али Кёпрюлю фирман, по которому церковь была пожалована Христодулосу
