Падение Константинополя. Гибель Византийской империи под натиском османов - [25]

Подобный ультиматум едва ли облегчил императору задачу. Напротив, он усилил влияние Геннадия на оппозицию. Через несколько месяцев в Константинополь прибыл посланец от гуситской церкви из Праги по имени Константин Платрис и по прозвищу Англичанин, возможно, потому, что он был сыном бежавшего из Англии лолларда. Среди всеобщего энтузиазма он публично заявил, что принимает православие, и вернулся в Прагу с письмом, в котором решительно критиковались папские претензии. Его подписали ведущие члены Синаксиса, включая Геннадия Схолария. Город еще более ожесточился в то время, когда в конце концов пришлось отказаться от приятных иллюзий о некомпетентности Мехмеда[26].

Император был сам виноват в ухудшении отношений между империей и турками. Осенью 1451 года караманский эмир Ибрагим-бей, убежденный, как западные монархи, в неопытности султана, поднял против него согласованный мятеж в недавно покоренных эмиратах Айдыне и Гермияне, а также в эмирате Ментеше. Ибрагим-бей подговорил молодых принцев из бывших правящих династий потребовать себе фамильные престолы, а сам вторгся на территорию османов. Но местный командующий османских войск Иса-бей был ленив и неумел, и анатолийский наместник Исхак обратился к султану с просьбой прийти и сокрушить бунтовщиков. Его быстрое прибытие в Азию возымело свой эффект. Сопротивление рухнуло, Ибрагим-бей вскоре взмолился о прощении, а Исхак повел войска, чтобы занять всю территорию Ментеше. Но пока султан возвращался в Европу, вспыхнули беспорядки в его янычарских полках, которые требовали себе более высокого жалованья. Мехмед пошел на некоторые уступки, но разжаловал их командира и прикрепил к полкам множество псарей и сокольников, подчинявшихся главному егерю, на чью преданность он мог положиться.

Видимо, воодушевленный трудностями султана, Константин отправил к нему послов с жалобой, что деньги, обещанные на содержание шехзаде Орхана, так и не поступили, и намеком, что при византийском дворе есть претендент на османский трон, о чем Мехмеду стоило бы помнить. Когда посольство добралось до султана, по-видимому, в Брусе, Халил-паша пришел в гнев и замешательство. Он уже достаточно хорошо знал своего господина, чтобы понимать, как он отреагирует на подобную наглость. Под угрозой окажутся все его мирные инициативы, и сама его позиция станет невозможной. Он прилюдно обрушился на послов. Мехмед, однако, удовольствовался холодным ответом, что во всем разберется по возвращении в Анатолию. Он отнюдь не сожалел об этом дерзком и бессмысленном требовании, так как оно давало ему предлог к нарушению клятвы не вторгаться в византийские владения. Он собирался вернуться в Европу обычным для турок маршрутом, через Дарданеллы, но узнал, что по проливу крейсирует итальянская эскадра. Поэтому он двинулся к Босфору и переправился за море из крепости Баязида Анадолухисар. Территория на европейском побережье официально еще считалась византийской, но Мехмед не озаботился испросить у императора дозволения на высадку. Напротив, своим острым взглядом он тут же увидел, как полезно было бы построить крепость в этом месте, над узким проливом ровно напротив Анадолухисара.

Вернувшись в Адрианополь, Мехмед приказал изгнать греков из городов в низовьях Струмы и конфисковать все их доходы. Затем, зимой 1451 года, он разослал по всем своим владениям приказ собрать тысячу опытных каменщиков и соответствующее число неквалифицированных рабочих и доставить их к началу следующей весны на выбранное им месте в самой узкой части Босфора, сразу за деревней, которая тогда называлась Асоматон, а теперь зовется Бебек, где земля выдается в море. Зима не успела закончиться, как его геодезисты уже изучали местность, а рабочие начали сносить близлежащие церкви и монастыри, собирая обломки каменной кладки, которые можно было бы использовать повторно.

Его приказы вызвали в Константинополе оцепенение. Стало ясно, что это первый шаг к осаде города. Император поспешил отправить посольство к султану, чтобы указать ему на то, что он нарушает торжественный договор, и напомнить, что султан Баязид просил у императора Мануила разрешения на строительство своего замка в Анадолухисаре. Послов отослали восвояси, даже не выслушав. В субботу 15 апреля начались работы по сооружению новой крепости. В ответ Константин велел арестовать всех турок, которые находились тогда в Константинополе, но потом осознал, что все это напрасно, и выпустил их. Вместо этого он отправил к султану послов с дарами и просьбой, чтобы турки хотя бы не разоряли греческие деревни на Босфоре. Султан не обратил на них внимания. В июне Константин сделал последний шаг в попытке получить от Мехмеда заверение, что строительство замка не означает нападения на Константинополь. Его послов бросили в тюрьму и обезглавили. Это было откровенное объявление войны.

Замок, который турки тогда называли Богаз-Кесен, то есть «перерезающий пролив» или, по другой версии, «перерезающий горло», а ныне – Румелихисар, был закончен в четверг 31 августа 1452 года. За несколько дней до этого Мехмед остановился в его окрестностях, а затем со своей армией двинулся к самым стенам Константинополя. Он пробыл там три дня, тщательно осматривая фортификационные сооружения. Теперь уже не могло быть никаких сомнений в его намерениях. Между тем султан во всеуслышание объявил, что все корабли, идущие вверх или вниз по Босфору, должны причаливать у замка для инспекции. Любой, который не подчинится, будет затоплен. Для выполнения приказа на одной из башен, что ближе всего к воде, он поставил три огромные пушки, каких еще не видывал свет. Это была не праздная угроза. В начале ноября два венецианских корабля, шедшие из Черного моря, не пожелали пристать. Пушки нацелились на них, но им удалось спастись невредимыми. Через две недели третий корабль попытался последовать их примеру, но был затоплен пушечным ядром, а его капитана Антонио Риццо вместе с экипажем взяли в плен и доставили в Дидимотихон, где находилась резиденция султана. Он приказал немедленно обезглавить команду, а Риццо посадить на кол и выставить его тело у дороги.