Падение Коцита - [46]

А окончательное господство на этой планете позволит Светоносцу увеличить долю внимания на данный, считающийся пока что мало перспективным, сектор Вселенной. Оглушительная неудача предыдущего Господа на предыдущей планете закончилась уничтожением всей планеты. И всё, находившееся на ней, в том числе и тамошний Господь, попало на Дно Вселенной.

Последнюю мысль Господь старательно выкинул из своей головы, зябко передёрнувшись от одного только упоминания Последнего Страха Вселенной. Как Господь, он обязан отдавать часть поглощённой им Пряности туда, на Дно… Вольно или невольно Господь скидывал туда только свои объедки, остатки своих трапез: глаз там, ухо… Возможно, где-то там, в самой-самой глубине его сущности, оставалась ещё какая-то жалость. Потому что те мучения, которым подвергнутся попавшие на Дно, как бы это… вечность вечностей, проведённые в Его теле, по сравнению с происходящим на Дне, покажется для попавших на Дно — просто блаженством…

Глава 14 База

14–01

Пройдя колючие заросли, люди изменились. Да оно и понятно. Слишком сильной оказалась нагрузка. Усилия для изменения своего внутреннего состояния за два дня подряд. Да ещё в таких условиях! Вождь понимал, что никогда, до конца дней своих не сможет забыть эти колючие заросли, шипастые ветви, как сплошные стены, окружают врагами, в три роста высотой. И глаза змей, чёрные бусинки среди красных ягод. Да ещё это шмыганье по земле! Много-много шуршащих лапок, со всех сторон, днём и ночью. Умом понимаешь, что это местные грызуны, пища змеиная, ягоды упавшие подбирает. Умом-то понимаешь, а вот сердцу не прикажешь. Ёкает сердчишко, в коленки отдаётся. Подгибаются коленки. Того гляди, стучать начнут, при ходьбе. Когда ноги ватные через силу раз за разом переставляешь. А в голове: бумм! бумм! — только не думать про зелёного стреконога, а то всем смерть!

И всё-таки дрогнули коленки, подкосились предательски. Когда в первый раз богиня остановила всех, неведомым образом замереть заставила. И в душе, в глубинах её, страхом поражённых, — знание. Глаза Коцита наверху. Полное Крыло.

И стоит каждый, и поджилки трясутся. И ждут все, что вот-вот, и посыплется сверху: и клювы, и когти. И все-все-все — прямо на их голову.

И плащи эти, живые, зелёные, — такой ненадёжной защитой казались! Разве они смогут защитить от ужаса с небес! Нет, выдержали, защитили. Не выдали под смерть перепончатокрылую.

А всё же у многих в кишках полегчало тогда, с перепугу. И под ногами скользило, да и запашок соответственный сомнений не оставлял.

А ночь эта!.. Всем лечь, как стоишь, касаний зелёного сверху не размыкать! Про еду за два эти дня так никто и не вспомнил. Голова твоя чужих коленок касается, у твоих сопение слышится. В голове только одно: вот допустит кто в бестолковку свою мысли негожие, и все, кто сзади — мертвецы… И сразу же: только не думать про зелёного стреконога!

И так — два дня. Сколько раз ударило в грудь сердце изнутри — кто считал! Идёшь, ладони щиплет. Вроде как на одной твоя кровь с богиньиной встретилась, а вот поди ж ты! Обе щиплет, обе, почему-то. И гордость такая внутри, прямо силы придаёт. Подумать только! Первый раз такое с людьми случилось. Может, это и спасло, кто знает…

Когда из зарослей этих, опять же внезапно кончившихся, вышли, так и не поняли тогда, что уже всё. Вроде и по бокам больше просторно, и светлее сразу, а они всё идут и идут. По-прежнему слипшись. Вплотную. Только когда на три полёта стрелы отошли, когда последний из людей от той стены колючей, ядовитой, на три полёта стрелы отошёл, — только тогда отпустила их воля богини. Остановиться дозволила. Велела строй разомкнуть. Присесть, отдохнуть, дух перевести.

Голода никто не чувствовал. Не до того было. Да и какой это голод — два дня неполных! И по четыре во рту куска не было. И другое было. Не первый год племени. Не первый.

А тогда, когда богиня велела остановиться, сломать строй, разойтись, в себя прийти, — вот забавно!.. Сначала народ в кучу сбился. Потом разошёлся, на землю повалился, — и ну хохотать!. Долго они тогда… Хохотали…

Богиня не торопила. Понимала богиня. Точнее: видела богиня, в чём люди нуждаются. Так почти до вечера на том месте и провалялись. Потом всё же подальше отошли. Уже в охотку шли, сами по себе. Врассыпную.

Нет, цепочкой идти, след в след, — для бродячих людей дело привычное. Меньше следов за собою оставляешь, — спокойнее себя чувствуешь. Просто так тесно и в таком окружении ещё не приходилось.

Ладно, всё хорошо, что хорошо кончается. Трава жёсткая, следов на такой не шибко останется, можно и в рассыпную прогуляться. Глаза Коцита уже сегодня пролетали, а больше нет тут ничего особо опасного, так говорила богиня. Они прошли, и все живы, а это, пока что, — главное.

А вождь пребывал в глубочайшеё уверенности, что и сам он, и все люди его, — уже более никогда не смогут стать прежними…

14–02

Богиня говорила, что над зарослями этими хищными вроде тумана что-то такое. Только тумана прозрачного. Как такое может случиться, никто не понял, да и не пытался. Боги, они — такие! Как скажут, так и ляжешь, потому как головушка бедненькая треснула, пытаясь мыслищщу ихнюю вместить.