Падение Келвина Уокера - [25]

— Чуть форсируйте темп. С резкостями не пережимайте: он новичок на своем месте и еще популярен. Ударный вопрос приберегите для конца, — и пусть он будет личного свойства.

— Быть по сему, — сказал Келвин.

В тот вечер он чувствовал себя совершенно по-свойски в пятой студии. Сидел он на том же месте, где в первый раз его донимала Мери Кранмер, и расположившийся напротив, со знанием дела расслабившийся лысеющий крепыш выгодно оттенял его пружинистую поджарость. Когда вспыхнувшая красная лампочка предупредила, что камеры включились, он сказал:

— Меня озадачивает, мистер Джонс, почему в качестве главы правительства Ее Величества вы проводите политику децентрализации, против которой неизменно возражали в бытность свою оппозиционной партией.

Джонс кивнул и сказал:

— Хорошо, что вы спросили об этом, Келвин. На самом деле озадачиваться тут нечем. Нынешнее правительство не возражает против децентрализации как таковой, но оно-таки возражает против децентрализации неограниченной и неразборчивой в средствах. Половина подданных Соединенного Королевства живет в устарелых городских конгломератах, от порожденных этим трудностей и неудобств страдает вся страна в целом, и децентрализация представляется единственным выходом из положения. Однако провести децентрализацию разумно, гуманно и надежно по силам лишь такому правительству, которое не боится согласованных действий. Согласованных, и еще раз — согласованных.

Вежливая словесная пикировка шла живее, чем намечалось на репетиции, а тем временем громадные камеры кружили сбоку и над головами, выхватывая руку, глаз, язык, лизнувший губу, отъезжали назад, показывая Дилана между колен Келвина или Келвина повисшим над левым ухом Дилана. Наконец Келвин увидел, что до конца остается пять минут, и без перехода сказал:

— Вы не можете не признать, мистер Джонс, что ваша программа, одновременно предполагающая согласованные действия и децентрализацию, потребует таких колоссальных людских и денежных затрат, на какие в мирное время не шло ни одно британское правительство…

Джонс улыбнулся и замотал головой:

— Нет. Нет и нет.

— Вы не согласны?

— Не согласен. И настаиваю на своем.

Келвин улыбнулся:

— Тут с вами никто не решится спорить. Но ведь эта программа создаст бесчисленные прецеденты и в местном самоуправлении, и в предпринимательском законодательстве, и в работе государственного аппарата, и в современном градостроительстве. А теперь, если позволите, я хотел бы задать вам более или менее личный вопрос.

Джонс поднял брови и холодно сказал:

— Валяйте.

— Вы единственный член кабинета без университетского образования — так?

— Совершенно верно. Я рос в черные годы депрессии. В пятнадцать лет был вынужден оставить школу и помогал отцу развозить молоко. Я не забыл те годы. И не хочу их забывать. (Джонс глянул прямо в объектив камеры.) Кое-кто из сегодняшних зрителей поймет меня. (Он улыбнулся Келвину.) Да, я не университетский человек.

— Что же, в таком случае, дает вам право руководить страной в такое время, как нынешнее?

Джонс задумчиво пососал трубку и нахмурился. Он сказал:

— Видите ли, британцы не доверяют специалистам. Нет-нет, они нужны постольку, поскольку занимаются своим делом, а есть две вещи, которые специалист никогда себе не уяснит: как руководить партией и как управлять страной. Справиться с этими задачами можно, только оставаясь на твердой почве житейского здравого смысла. Правильно? Если же вы спросите, за что партия избрала меня своим лидером, а британский народ — своим кормчим, то я честно скажу: не знаю, но надеюсь, за то…

Он смолк и наставил мундштук трубки в жилет Келвина. Келвин сказал:

— Да?

— Надеюсь, за то, что я не легко устаю от своей работы и продолжаю ее делать тогда, когда другие бьют отбой. За то, что против трудностей я вооружаюсь здравым смыслом, а не шорами специалиста. За то, что не боюсь называть вещи своими именами.

Келвин сказал:

— Если совсем просто: деловитость, способности и честность — вот ваши права.

Восторг вспыхнул на лице Джонса и благоразумно погас. Он криво улыбнулся и сказал:

— Что ж, вам видней.

— Огромное спасибо за беседу, мистер Джонс.

Студия залилась светом. Келвин откинулся в кресле, Джонс подался вперед и выбил трубку в пепельницу. Джонс сказал:

— Очень славно все вышло.

— По-моему, да.

— Вы задали мне пару вопросов, каких я не ожидал, но я отбился, правда? Отбился.

— Отбились.

— Недавно этим делом занимаетесь?

Келвин встревожился. Он сказал:

— Профессионализма не хватает?

— Нет, вполне хватает. Просто впервые слышу ваше имя.

— Я новый человек здесь.

— А прежде где работали?

— У отца в галантерейной лавке.

Джонс поднял брови. Широко улыбаясь, подошел Гектор Маккеллар, поздравил обоих и пригласил пропустить по рюмочке. Джонс сказал:

— Спасибо, Гектор, но совсем нет времени. Впрочем, я бы перекинулся парой слов с этим вашим молодым коллегой. С глазу на глаз, если можно.

Маккеллар кивнул и ушел.

Джонс старательно раскурил трубку и сказал:

— У отца в галантерейной лавке. Чего ради?

— Надо было помогать, потому что старшие братья учились на священников в Стратклайдском университете.

— Какой он религии?