Падение Губернатора. Часть 2 - [40]

– Верно.

– Танк едет быстро, пятьдесят с лишним миль в час для него не проблема, но мы торопиться не будем.

– Поняла, – Лилли посмотрела на Губернатора. – А где поедете вы?

– По дороге? Я буду в транспорте вместе с ребятами.

– Хорошо.

– Всю дорогу я буду на радиосвязи с тобой, Гейбом, Гасом и Руди. Но на подступах к тюрьме я велю всем выстроиться передо мной, скажу несколько слов и настрою ребят на правильный лад.

– Разумно.

– Когда мы подготовимся к наступлению, я предпочту пересесть в танк.

– Ясно, – Лилли облизала губы. – У меня есть только один вопрос.

– Какой?

– Что насчет людей в тюрьме?

Губернатор удивленно взглянул на нее.

– А что с ними?

Лилли пожала плечами.

– Что, если они… вдруг… сдадутся? Поднимут белый флаг и все такое?

Губернатор вгляделся в темноту, вытащил из кармана новую сигарету и поджег ее зажигалкой «Зиппо». В воздух взлетело облачко дыма.

– Мы будем решать проблемы по мере возникновения, – хрипло пробормотал он низким голосом и снова посмотрел на Лилли. – Ты уверена, что готова?

– Да… О чем вы? Да, конечно. Да.

– Ты хорошо себя чувствуешь?

– Да. Я не меньше вашего хочу расправиться с этими гадами. Почему вы спрашиваете?

Он глубоко вздохнул.

– Я знаю, что случилось.

– Что именно?

– Я имею в виду ребенка.

– Что? – руки и ноги Лилли покрылись мурашками, желудок свело. – И как вы…

– Боб сказал мне, – Губернатор опустил глаза. – Мне жаль, что тебе пришлось через все это пройти. Женщинам нелегко перенести такое. Вот и все.

Лилли немного помедлила, а затем произнесла:

– Я готова, Губернатор. Я сказала, что готова, и это на самом деле так.

Казалось, он изучал каждую черточку на лице Лилли, смотря на нее с некоторой жалостью, и от его взгляда девушке было не по себе, она чувствовала себя пристыженной, несчастной. В этот момент ей больше всего на свете хотелось сражаться плечо к плечу с этим человеком – с этим несовершенным, порочным, грубым, резким, нетерпимым человеком.

Он еще раз затянулся.

– Ты нужна мне, подруга.

– Я с вами, – ответила она.

– Грубой силы у меня достаточно, – сказал он, сверкая единственным глазом. – Но ты умеешь мыслить, ты прирожденный лидер. К тому же ты чертовски хорошо стреляешь. Лилли, ты нужна мне на передовой.

– Я понимаю, – кивнула она.

Губернатор сделал еще одну затяжку.

– Случившееся с тобой… лишний раз доказывает, сколько опасностей таит в себе этот мир, пока в нем есть такие негодяи. Нужно расправиться с ними, пока не случилось что-нибудь похуже. Мы положим конец их бесчинствам. Любой ценой. Понимаешь?

Лилли ответила не сразу, задержав взгляд у него на лице.

– Увидимся утром, – наконец сказала она холодным бесцветным голосом.

Затем она развернулась и пошла прочь, сжав кулаки.

Губернатор еще некоторое время стоял в темноте у ворот гоночного трека и смотрел вслед Лилли Коул. Сама ее походка говорила о том, что она была готова. Она была готова убивать.

Она завернула за угол на Мейн-стит, и ночной ветер метнул ей вслед валявшийся на тротуаре мусор.

Филип глубоко вздохнул, выбросил окурок и затушил его подошвой сапога. У него оставалось лишь одно дело, которое нужно было окончить до рассвета, – лишь одного члена племени нужно было склонить на свою сторону, прежде чем прольется кровь.

Он пошел по улице, посвистывая и чувствуя себя как никогда живым. Сомнений больше не было.

Война началась.

Часть 2 Часы судного дня

И разверзла земля уста свои, и поглотила их и домы их,

и всех людей Кореевых и все имущество.

И сошли они со всем, что принадлежало им,

живые в преисподнюю, и покрыла их земля.

Книга Чисел 16:32-33

Глава десятая

Боб Стуки неловко потирал руки, стоя в душной, провонявшей гнилью прихожей квартиры Губернатора. Его вытащили из постели в три часа ночи, и голова медика слегка кружилась, но все же он старался держать себя в руках и не пялиться на мертвую девочку, прикованную к стене в десяти футах от него. На ней было голубое платьице в цветочек, ткань которого так истрепалась и пропиталась грязью, что казалось, будто кто-то пропустил ее через мясорубку. Волосы на жуткой голове все еще были заплетены в косички. Ее глаза были широко распахнуты – она напоминала рыбу, насаженную на крючок, – а черные беззубые челюсти бесшумно хватали воздух, когда она тянулась к ближайшему к ней человеку.

– Я скоро вернусь, милая, не волнуйся, – сказал Губернатор, опустившись перед ней на колени.

Он улыбался девочке, но на его лице было какое-то странное выражение. Если бы Боба попросили описать его, он бы сказал, что оно напоминает маску смерти, клоунский грим, нанесенный на лицо мертвеца.

– Ты даже не успеешь соскучиться. Веди себя хорошо, ладно? Слушайся дядю Боба, – мертвая Пенни застонала и снова ухватила ртом воздух. Губернатор обнял ее. – Знаю, знаю… Я тоже тебя люблю.

Боб отвернулся, охваченный волной противоречивых чувств – отвращения, печали, страха, сожаления, – которые сильно ударили по нему. Кроме него, о существовании Пенни знали только двое, и в эту минуту Боб сомневался, хочется ли ему такого доверия Губернатора. Он опустил глаза и сдержал рвотные позывы.

– Боб?

Должно быть, Губернатор заметил кислое лицо Боба и обратился к нему довольно резко, словно к провинившемуся ребенку.