Падение Элизабет Франкенштейн - [3]

Он натянул на лицо улыбку так же, как я натягивала свои обноски: поерзав и покрутив ее туда-сюда, пока она худо-бедно не встала на место.

– Привет, – сказал он.

– Привет, – сказала я.

Мы стояли неподвижно, а его мать смотрела на нас.

Я должна была как-то ему понравиться. Но что я могла предложить мальчику, у которого было все?

– Хочешь поискать птичье гнездо? – запинаясь, спросила я. В поиске гнезд мне не было равных, а Виктор не похож был на того, кто хоть раз в своей жизни забирался на дерево, чтобы посмотреть на гнезда. Больше я ничего придумать не смогла. – Сейчас весна, так что птенцы вот-вот начнут вылупляться.

Виктор сдвинул темные брови. А потом он кивнул и протянул мне ладонь. Я шагнула вперед и взяла его за руку. Его мать облегченно вздохнула.

– Ну, идите поиграйте! Только не отходите далеко от виллы, – напутствовала она нас.

Я повела Виктора из сада в зеленый весенний лес, окружавший поместье. Озеро было совсем рядом. Я чувствовала его, холодное и темное, при каждом дуновении ветра. Я медленно кружила вокруг деревьев, вглядываясь в ветви над головой. Я должна была найти обещанное гнездо. Это было мое испытание: если я справлюсь, то смогу остаться в мире Виктора.

А если у меня не получится…

И тут, словно сама надежда, свитая из веточек и земли, – гнездо! Сияя, я указала на него Виктору.

Виктор нахмурился.

– Оно высоко.

– Я могу до него достать!

Он окинул меня взглядом.

– Ты девочка. Ты не должна лазить по деревьям.

Я лазила по деревьям с тех пор, как научилась ходить, но от этих слов мне стало стыдно так же, как от воспоминания о своих грязных ногах. Я все делала неправильно.

– Может быть, – сказала я, теребя складки платья, – может быть, мне можно залезть на одно последнее дерево? Для тебя?

Он обдумал мое предложение и улыбнулся:

– Ладно.

– Я пересчитаю яйца и скажу, сколько их!

Я уже карабкалась вверх по стволу. Я мечтала сбросить туфли, но мысль о грязных ногах меня останавливала.

– Нет, спусти гнездо сюда. Я остановилась на полпути.

– Но, если мы потревожим гнездо, мама может его не найти.

– Ты сказала, что покажешь мне гнездо. Ты что, солгала?

Он явно разозлился от мысли, что я могла его обмануть. Я всегда готова была на все, лишь бы он улыбался, а в тот, первый день – особенно.

– Нет! – выпалила я с замирающим сердцем.

Я добралась до ветки и поползла по ней к гнезду. В гнезде лежало четыре крошечных гладких яйца бледно-голубого цвета.

Я как можно осторожнее отцепила гнездо от ветки. Я покажу его Виктору и верну на место. Спуститься с дерева, не повредив гнездо, было трудно, но я справилась. Широко улыбаясь, я торжествующе продемонстрировала его Виктору.

Он заглянул внутрь.

– Когда они вылупятся?

– Скоро.

Он протянул руки и взял у меня гнездо. Потом нашел большой плоский камень и положил гнездо на него.

– По-моему, это зарянки. – Я погладила гладкие голубые скорлупки. Я представила, что это кусочки неба и что, если бы до него можно было дотянуться, оно было бы такое же гладкое и теплое на ощупь, как эти яйца. – Может быть, – хихикнула я, – это небо их отложило. И из них вылупятся крошечные солнышки, которые улетят за облака.

Виктор посмотрел на меня.

– Ну и чушь. Ты очень странная.

Я замолчала и постаралась улыбнуться, чтобы он не понял, как сильно меня ранили его слова. Он неуверенно улыбнулся в ответ и сказал:

– Яйца четыре, а солнце только одно. Может, из остальных вылупятся облака?

Я почувствовала, как растет мое расположение к нему. Он взял первое яйцо и посмотрел сквозь него на солнце.

– Смотри. Видно птенца.

Он был прав. Скорлупа была прозрачной, и сквозь нее виднелись очертания свернувшегося в комочек птенца. Я восторженно засмеялась:

– Мы как будто заглядываем в будущее.

– Почти.

Если бы мы могли заглянуть в будущее, мы бы узнали, что на следующий день его мать заплатит моей жестокой опекунше и, забрав меня у нее навсегда, вручит Виктору его особый подарок.

Жюстина радостно вздохнула:

– Какая чудесная история!

История понравилась ей, потому что я рассказала ее специально для нее. Не все в ней было правдиво. Но я вообще редко была с кем-то правдива. Я уже давно перестала испытывать угрызения совести. Слова и истории были инструментами, которые позволяли добиваться от окружающих нужной реакции, а с инструментами я обращалась мастерски.

На этот раз я была почти искренна. Я приукрасила некоторые детали – особенно те, что касались воспоминаний о вилле, потому что здесь ложь была жизненно необходима. И я всегда опускала окончание. Жюстина бы все равно не поняла, а я не любила об этом вспоминать.

«Я чувствую его сердце», – раздался у меня в голове шепот Виктора.

Я выглянула из-за шторки; наш дилижанс въехал в пасть Ингольштадта, и его темные каменные дома сомкнулись вокруг нас, словно клыки. Этот город проглотил моего Виктора. Я отправила сюда Анри, чтобы привезти его домой, и потеряла их обоих.

Я должна вернуть Виктора. Я не уеду отсюда, пока не найду его.

Я не лгала, когда говорила Жюстине о причинах, подтолкнувших меня к поездке. Предательство Анри мучило меня, как свежая рана. Но его я могла пережить. Чего я пережить не могла, так это потери Виктора. Виктор был мне