Падение Берлина, 1945 - [23]

Путь беженцев из земель, прилегающих к Балтийскому морю, Восточной и Западной Пруссии и Померании, проходил через Одер и район Берлина. Тот, кто жил южнее, в Силезии и Вартеланде, двигался к реке Нейсе, южнее Берлина. Большинство бегущих от Красной Армии являлись женщинами и детьми, поскольку почти все мужчины находились теперь либо в армии, либо в фольксштурме. Варианты транспортных средств были чрезвычайно разнообразными — от ручных тележек и детских колясок до странного вида повозок. Никаких автомобилей у беженцев не имелось, поскольку всех их уже реквизировали, равно как и горючее, для нужд армии. Колонны двигались чрезвычайно медленно, и не только из-за снега. Тачки и коляски были перегружены различным тряпьем, поэтому колеса часто, не выдержав тяжести, ломались. Повозки из-под сена набивали различными припасами, бочонками, чемоданами. Все это сверху покрывали брезентом. Для беременных женщин и кормящих матерей внутри стелили матрасы и подушки. Лошадям оказалось нелегко тащить по льду эти импровизированные средства передвижения. В некоторые повозки запрягали быков, но их копыта были не приспособлены к такому маршу. На снегу за ними оставался кровавый след. А когда животные умирали, то люди разрезали их на мясо. Страх надвигающегося русского наступления гнал беженцев все дальше от родных мест.

По ночам большинство из них ютилось в амбарах и сараях. В самих домах кров получали в основном лица аристократического происхождения. Хозяева открывали перед ними свои двери, будто встречали богатых гостей, приехавших к ним поохотиться. Неподалеку от города Штольп в Восточной Померании барон Еско фон Путкамер зарезал свинью, чтобы покормить голодных беженцев. Однако к нему сразу подошел "коротконогий и толстобрюхий" представитель нацистской партии и предупредил его, что забой скота без предварительного разрешения может караться серьезным наказанием[125]. Барон пришел в ярость и предупредил местного партийного начальника, что если тот сейчас же не уберется отсюда, то придется зарезать и его тоже.

Те, кто покидал Восточную Пруссию на поезде, оказались отнюдь не в лучшем положении. 20 января на станцию Штольп прибыл состав грузовых вагонов, буквально переполненный беженцами. Вид у людей был страшным. Одетые не по-зимнему, некоторые просто в лохмотья, они тряслись от холода. Лица у всех были серыми[126]. Немногие из беженцев могли теперь самостоятельно встать и выбраться из вагона. Никто не разговаривал. Из вагонов стали вынимать маленькие продолговатые кулечки и складывать прямо на платформе. Это были грудные младенцы, замерзшие в вагоне. Среди ужасающей тишины раздался громкий вопль матери, которая никак не могла расстаться со своим умершим ребенком. Людей охватила паника. Один свидетель этих событий вспоминал, что никогда прежде не видел такого горя и страдания.

Спустя неделю мороз еще более усилился. По ночам температура колебалась от минус десяти до минус тридцати градусов по Цельсию. Дополнительно к этому выпало еще полметра снега, что сделало многие дороги практически непроходимыми даже для танков. Тем не менее количество бегущих от русского наступления немцев постоянно росло. Советские войска быстро приближались к столице Силезии, городу Бреслау, который Гитлер объявил очередной "крепостью", и ее необходимо было оборонять до самого последнего человека. Но вскоре громкоговорители на улицах оповестили жителей, что они должны покинуть Бреслау так быстро, как только возможно. Беженцы устремились на вокзал, где давили друг друга в надежде занять свободное место в вагоне. Об эвакуации больных и раненых теперь никто и не думал. Им раздали по гранате, которой необходимо было взорвать себя и хотя бы одного русского. Поезда на запад шли медленно. Путь, который обычно занимал всего три часа, теперь мог продлиться почти сутки[127].

Ильзе, сестра Евы Браун, жила в Бреслау и была одной из тех беженок, которые покинули город на поезде. На вокзале в Берлине она вышла из правительственного вагона и отправилась в отель "Адлон", где в то время располагались апартаменты Евы. Вечером обе сестры присутствовали на ужине в рейхсканцелярии. Ева, которая даже не подозревала, какие ужасы теперь творятся на Востоке, повела поначалу разговор в таком духе, будто Ильзе вернулась из краткосрочного отпуска. Последняя не могла сдержать себя. Она стала рассказывать о том, как беженцы покидали родные дома и шли по глубокому снегу, спасаясь от врага. Ильзе была настолько злой, что обвинила во всех бедах самого Гитлера. Ева была шокирована этим признанием. Кому она могла рассказать о свидетельствах своей сестры, о том, как люди в действительности относятся к Гитлеру? К тому же фюрер настолько добр и любезен с ней, что даже позволил жить в своей резиденции в Бергхофе. Теперь она готова была идти за ним в огонь и в воду[128].

По официальной нацистской статистике, на 29 января 1945 года около четырех миллионов немцев покинули свои дома и устремились в центр Германии[129]. Но данные были явно преуменьшенными. Через две недели эта цифра увеличилась до семи миллионов