Падение Аккона - [10]

Издав яростный крик, Герольт прыгнул вперёд. Его меч просвистел в воздухе как раз в тот момент, когда копье сарацина уже летело в тело лежащего тамплиера. Удар — и клиновидный железный наконечник копья, срубленный мечом Герольта, отлетел в сторону вместе с остатком древка.

Объятый ужасом, араб отпрянул, но Герольт не позволил ему схватиться за меч. Смерть настигла его. И другому сарацину, который вместе с напарником брал тамплиера в клещи, пришлось не лучше. Его кривая сабля упала вместе с его рукой, когда Герольт взмахнул мечом и ударил противника по запястью. А затем в тело сарацина вонзилась сталь обоюдоострого клинка.

Лишь теперь Герольт мельком взглянул на тамплиера, которого спас от смерти. Взглянул — и не поверил глазам: это был чванливый француз Морис де Монфонтен!

Их удивлённые взгляды на мгновение встретились. Затем их внимание вновь переключилось на врага. Сарацины сражались в боевом ходе, понимая, что здесь им придётся погибнуть. Ведь перевес уже явно был на стороне защитников Аккона. Отовсюду к ним сбегалось подкрепление. Ни одному сарацину больше не удавалось проникнуть в крепость по перекидному мосту или забраться через зубцы на стене. Штурмовая башня, спешно покинутая арабами, горела ярким пламенем.

Обе стороны по-прежнему были готовы проливать кровь до тех пор, пока на укреплениях тамплиеров не падёт последний сарацин. Но ни у кого уже не оставалось сомнений: внезапная атака сорвалась.

Аккону не суждено было пасть. По крайней мере, в это утро, первые лучи которого сверкнули над сарацинскими палатками и озарили последний крупный бастион крестоносцев в Святой Земле.

4

Зал, который тамплиеры с начала осады использовали как рефекториум[14], был длинной просторной комнатой с цилиндрическим сводом почти без всякого убранства. Строгий и будничный, он казался специально созданным для воинов-монахов. Его холодную строгость даже в полдень не смягчал солнечный свет, наискось падавший через высокие сводчатые окна.

В мирное время братья-тамплиеры собирались для трапезы в помещении своего собственного, укреплённого башнями замка. Но это внушительное, снабжённое самыми сильными укреплениями здание Аккона было слишком далеко от крепостных стен, чтобы отряды воинов-монахов могли прибыть туда достаточно быстро. Мощные четырёхугольные башни «Железного замка», как обычно называли постоянную резиденцию тамплиеров местные жители, да и сама братия тоже, возвышались на южной окраине города, который широким скалистым мысом врезался в светлые воды Средиземного моря. Когда город осаждало крупное войско — такое как армия султана эль-Ашрафа Халила, — отряды тамплиеров должны были всегда находиться в полной боевой готовности, чтобы по тревоге за несколько минут оказаться возле крепостной стены при оружии, в доспехах и на свежих конях. Поэтому большая часть воинов всех трёх орденов вместе с вооружением из собственных арсеналов каждого ордена должна была постоянно находиться в стратегически более выгодной цитадели. К ним относилось и это хорошо укреплённое строение внутреннего кольца обороны рядом с воротами Святого Антуана.

Ряды длинных скамеек и столов тянулись через строгий рефекториум и дополняли спартанскую обстановку. Лишь на одной стене, позади небольшого возвышения, где стоял простой стул для комтура — руководителя местной общины — висел ковёр, на котором были вытканы французские лилии. Здесь, в Акконе, который после утраты множества владений в Святой Земле оказался столицей Иерусалимского королевства, это почётное место предназначалось для великого магистра Гийома де Боже, либо для другого важного сановника.

Герольт, успевший немного поспать и отдохнуть, вместе с другими рыцарями молча ждал появления великого магистра или его заместителя, сенешаля, который должен был явиться вместе с капелланом ордена и начать трапезу. Старые длиннобородые тамплиеры стояли, согласно обычаю, спинами к стене, а рыцари помоложе — напротив них.

После яростного ночного обстрела и особенно после утреннего боя на укреплениях, ряды тамплиеров заметно поредели. В знак скорби и уважения к павшим их места не занимались во время первой трапезы после битвы.

В рефекториум вошёл в сопровождении капеллана не великий магистр, а маршал Годфруа де Вендак. Неуклюжий, здоровый как бык тамплиер стяжал славу неустрашимого бойца и тонкого политика-дипломата. В военное время на его плечах лежала даже большая ответственность, чем та, что отягощала великого магистра, — ведь ему приходилось командовать всеми рыцарями, монахами и воинами вспомогательных подразделений.

Капеллан начал читать молитву. Вслед за ним орденская братия прочитала «Отче наш». Лишь после этого тамплиеры могли занять свои места за столами. Во время трапезы в рефекториуме царило молчание, как это и пристало набожной монашеской общине. Лишь один брат читал выдержки из Святого Писания и Месяцеслова. Еду и напитки на столы расставляли одетые в белое монахи. Дымящееся мясо с овощами подавали на огромных блюдах, а разбавленное водой вино — в пузатых фаянсовых кружках.

Мясом тамплиеров кормили три раза в неделю, а по воскресеньям давали даже двойные порции. Но и трапезы, на которых рыцари могли выбирать из множества блюд, тоже были частыми. В уставе ордена было записано, что после любой трапезы должно оставаться достаточно много еды для бедных и нищих.