Падение Адама - [3]

— Он будет бороться со мной.

— Ты станешь для него лучом надежды.

— Я стану козлом отпущения. — Лайла глубоко вздохнула. — Принять на себя главный удар его отвратительного характера и упрямства — значит подвергнуть себя надругательству. Итак, разговор закончен. Как насчет мороженого?

Элизабет умоляюще посмотрела на Тэда.

— Сделай что-нибудь.

Он коротко засмеялся и пожал плечами.

— Что же я могу поделать? Она взрослая женщина, и у нее есть свое собственное мнение.

— Спасибо, Тэд, — сказала Лайла дружелюбно.

— Ты же видел Адама. — Тэд твердо придерживался своего решения не пускать Элизабет за границу, но уступил ее настойчивым просьбам самому увидеть Адама и поведать о его состоянии, что называется, из первых рук. — Изложи Лайле мнение врачей.

Тяжело вздохнув, Лайла вернулась на свое место.

Тэд неохотно начал:

— Я ездил на Гавайи проведать его.

— Я думала, он в Риме.

— После операции он настоял на том, чтобы его перевели в больницу в Гонолулу.

— Была операция?

Тэд кивнул.

— Насколько я понял, он легко отделался.

У Лайлы, несмотря на антипатию к Адаму, проснулся профессиональный интерес, и она слушала очень внимательно.

— Слава Богу, позвоночник цел, но несколько ребер треснули или сломались. Хирурги постарались их вправить. Я не силен в медицинских терминах, но кажется, у него контузия спинного мозга. Сильный ушиб позвоночника повлек за собой обширные отеки.

— Контузия — это результат ушиба. Опухшие ткани давят на нервы. Пока отек не спадет, доктора не смогут с уверенностью определить характер паралича — постоянный он или временный.

— Вот именно. — Тэд кивнул, подтверждая, что ее резюме соответствовало заключению экспертов.

— Операция увеличивает продолжительность отека вокруг позвоночника, — добавила Лайла.

— Да, но прошло уже две недели. Пора бы наступить улучшению, а его нет.

— Он все еще парализован?

— Да.

— Потерял чувствительность ниже пояса?

— Да.

— Пора бы приступать к терапии.

Тэд виновато отвел взгляд.

— Уже начали, — догадалась Лайла, — ведь так?

— Да, — нехотя пробормотал Тэд. — Он не поддается лечению.

— Сопротивляется ему, — решительно заключила Лайла. — Замкнутый круг. Это только подтверждает мою точку зрения. Мужчины, вроде Адама, терпеть не могут терапевтического вмешательства. Главным образом из опасения никогда не стать прежними. Они либо хотят лечиться согласно их собственным фантазиям, либо не хотят ничего. А как обстоят дела с Кэйвано?

— Он ничего не хочет.

Она фыркнула.

— Ты его обвиняешь? — с некоторым раздражением спросил Тэд.

— Не моя это забота — обвинять кого бы то ни было, — резко ответила Лайла. — Моя работа — максимально использовать то, что осталось у пациента. И не сюсюкать с ним, когда он оплакивает свои потери.

Тэд смущенно пригладил волосы.

— Я понимаю, извини. Но, черт возьми, если бы ты только видела, как он лежит на этой чертовой больничной койке не в состоянии двигаться и выглядит таким… жалким.

Лицо Лайлы смягчилось.

— Я врачую таких пациентов ежедневно. Встречаются жалкие, но Адаму Кэйвано до них далеко.

— Ну конечно. — Тэд глубоко вздохнул. — Я без всяких намеков на какие-то преимущества Адама по сравнению с другими больными, тем паче на недостаток сердобольности с твоей стороны.

— Все дело в том, что Адам — наш друг, — спокойно продолжила Элизабет. — И очень близкий.

— И мой самый заклятый враг, — напомнила ей Лайла. — С самого первого взгляда мы почувствовали взаимную неприязнь. Ты, наверное, помнишь, Лиззи. Мы познакомились у тебя в «Фантазии».

— Конечно, помню.

— А ваша свадьба? Мы с Адамом едва не подрались, танцуя всего лишь один обязательный вальс.

— Он возмутился тем, что ты пыталась вести.

— Точно, точно! Мне не понравилось, как он ведет!

Элизабет и Тэд переглянулись. Не будь ситуация столь серьезной, они бы с удовольствием посмеялись над этими воспоминаниями Лайлы.

— А прошлое Рождество! Как только я появилась, он не придумал ничего лучшего, как под нелепым и неубедительным предлогом сразу же удалиться.

— Да-да, после твоей милой шуточки по поводу принесенного им гуся.

— Я лишь заметила, что, судя по всему, чертова птица не стоит тех денег, которые заплатили за то, чтобы отрубить ей голову.

— Он обиделся, Лайла, и я его прекрасно понимаю. Традиционный гусь — в знак внимания… Его превосходно приготовил шеф-повар одного из отелей и…

— Дорогуши, — прервал их Тэд, страдальчески вздохнув.

Женщины, разом замолчав обернулись к нему, он обратился к Лайле.

— Ваша с Адамом несовместимость ни для кого не секрет, но нам кажется, что в данном случае надо отбросить соображения личного характера.

— Мои личные соображения? Как терапевту мне придется быть с ним обходительной и любезной. Он же будет вытворять что заблагорассудится, и ему все сойдет с рук.

— Не исключено, Лайла. Но ведь речь идет о жизни человека.

— Он жив.

— Да, но не в его собственном понимании. Я сейчас имею в виду качество жизни. Уж тебе-то известно, что до этого происшествия жизнь била в нем через край — честолюбие, энергия. Он, как лавина, устремился вперед, сметая все на своем пути.

— Он возродится, — возразила Лайла. — Все врачи до единого утверждают, что этот паралич носит временный характер.