Падающие в небеса - [51]

Сапожников поставил будильник на три часа, но как оказалось, этого можно было не делать, потому что проснулся он сам за полчаса до планируемого подъема. Надел джинсы, рубашку навыпуск: если вдруг кого-нибудь встретит, то его небрежный вид должен был показать, что ему не спится и он просто бродит по дому.

Кабинет Моти в темноте нашел сразу, осторожно открыл дверь, так же без шума ее притворил и на цыпочках направился к рабочему столу, на котором стоял компьютер. Тусклый свет, идущий со двора и проникающий в кабинет через окна и дверь, помогал ему ориентироваться. На всякий случай Сапожников прихватил с собой маленький фонарик и теперь включил его, чтобы не наткнуться на какой-нибудь предмет мебели.

Но не успел он сделать трех шагов, как в комнате вспыхнула яркая люстра и перед ним предстал сам хозяин дома Мэтью Липсиц, сидящий в кресле перед компьютером.

Глава 13

Снег в Берлине выпадал довольно часто, может быть, реже, чем в городе детства Борна – Бреслау, но все равно он не был неожиданностью для местных жителей. Сегодня, в день встречи Борна и Эйнштейна, на улицах города лежали сугробы из выпавшего вчера снега да посвистывала метель.

Макс довольно хорошо знал Альберта Эйнштейна, впервые услышав о нем в университете в Бреслау в 1905 году, где вместе с Борном работала группа молодых физиков, внимательно следившая за трудами Эйнштейна. Именно благодаря коллегам Борн узнал о статье Эйнштейна по теории относительности и сейчас, через четыре года, был одним из ярых сторонников этого молодого направления в физике, совершившего революцию в умах пока только специалистов, но Борн не сомневался, что не за горами признание открытия и всем человечеством. В последние годы Макс и Альберт обменивались письмами и периодически встречались на конференциях.

Сегодня в университете Фридриха Вильгельма состоялось выступление Эйнштейна, которое уже традиционно было встречено овациями одних и затоптано и освистано другими. Из-за столь нервной обстановки Макс не решился обсуждать волнующую его тему, связанную с записями Минковского, прямо в аудитории, предложив погулять и подышать свежими зимними ароматами в городском парке. Эйнштейн сделал недовольное лицо; для него, проведшего большую часть своей жизни в Швейцарии, на юге Германии, и недолго в Италии, снег на улицах являлся преградой, ограничивающей возможность мерных прогулок на свежем воздухе, а кроме того, до парка следовало добираться по морозу на трамвае.

– Лучше сядем где-нибудь поблизости в ресторанчике. Согреемся, выпьем по бокалу горячего глинтвейна, а заодно и обсудим вашу серьезную проблему, – предложил Эйнштейн.

– Я думал, что после лекции вам и без согревания глинтвейном должно быть жарко.

Эйнштейн посмотрел на Борна непонимающим взглядом, потом улыбнулся:

– А-а, вы об этих… больных людях. Знаете, меня всю жизнь кто-то хотел освистать. Сначала я переживал, пытаясь доказывать, что оппоненты не правы, а потом понял, что лучше их просто не видеть. Они для меня не существуют.

Коллеги, выйдя из университета, прошли по Унтер-ден-Линден и, не выбирая, устроились в первом попавшемся ресторане. Альберт заказал бокал глинтвейна и сосиски. Макс очень нервничал перед встречей, поэтому есть ему не хотелось, и он попросил официанта принести только глинтвейн. Эйнштейн приложил к бокалу с горячим напитком руки, согревая их после мороза. Борн машинально сделал то же самое и наконец приступил к изложению проблемы, решение которой зависело от Эйнштейна.

– Альберт, вам, наверное, интересно, почему я просил вас о встрече наедине? – Эйнштейн ничего не ответил, но с интересом посмотрел на Борна, и тот продолжил: – Возникшая проблема связана с именем профессора Минковского. Вернее, с трудами, оставшимися после его смерти. Необходимо просмотреть записи профессора и по возможности опубликовать их.

Эйнштейн удивился. Он, конечно, переживал в связи со скоропостижной кончиной Минковского, но не представлял, чем может быть полезен коллеге в этом вопросе.

– Макс, я не знаю, смогу ли вам помочь. Ведь речь идет о серьезных математических работах, а я, как вам известно, не являюсь большим экспертом в этой области. Я не знаю, приходилось ли вам слышать об этом, но Минковский даже не скрывал, что считал меня прогульщиком его лекций в политехникуме в Цюрихе.

– Да, Герман запомнил вас как отлынивающего от посещений занятий студента, но это было давно.

– Вот видите, Минковский даже от вас не скрывал этого факта, – улыбнулся Эйнштейн. Он знал, как много сделали труды Минковского для доказательства жизнеспособности эйнштейновской теории относительности. Может быть, благодаря работам покойного профессора теория обрела строгую форму, позволяющую вести бескомпромиссную борьбу с многочисленными оппонентами и ретроградами в физике. Но браться за работу с наследием Минковского Эйнштейн не решался: – Откровенно говоря, я не понимаю, почему ваш выбор пал на меня? Ведь в Геттингене великолепная математическая школа, возглавляет которую профессор Гильберт. Как я понимаю, именно он организовал работу с материалами покойного, и он мог бы подобрать более достойную кандидатуру, чем я.